"Юрий Иванов. Атлантический рейс " - читать интересную книгу авторавсе тем же невидимым врагом. Но сдаваться нельзя: состоялось первое
партийное собрание, и меня выбрали парторгом. Хожу по судну, знакомлюсь с людьми, с их судовой жизнью, с их работой. В соседней с нашей каюте живет гидроакустик Валя Прусаков, в недавнем прошлом морской пограничник. Упершись спиной в стену, а вытянутыми ногами - в край койки, он сидит на диване и кусает кончик карандаша: не получается задачка по алгебре. Валентин учится в заочной школе моряков и все свободное время корпит над тетрадками и учебниками. - Ну, как дела, парторг? - говорит он мне, внимательно всматриваясь в мое бледное лицо. - Укачивает? - Нет, отчего же, - бодрюсь я. - В общем, конечно, есть немножко, но теперь уже лучше. - Надо поменьше есть, - говорит назидательно Валентин, - и побольше думать о качке, о том, как ее преодолеть. - Хорошо, - спешу я. - Как у тебя с планом работы, комсорг? - Нацарапал здесь кое-что: выпуск стенгазеты "Тунец", борьба по вахтам за звание ударников коммунистического труда, подготовка к переходу через экватор, шахматный чемпионат... Затем я поближе знакомлюсь со старшим механиком. Он только что вернулся из машины и сейчас в рваной, перепачканной мазутом майке, с грязными руками и лицом сидит на диванчике и сосредоточенно прислушивается к ровному гулу двигателя. Стармех, "дед", как обычно называют старших механиков на судах, очень приветлив. У него мягкий, спокойный характер, широкое добродушное лицо с синими-синими глазами и коренастая, плотная фигура. В рыболовный флот он пришел с "военки" - там он тралил мины. Мины, это сложное, коварное - Подожди ты о своих партийных делах, - говорит он мне. - Вот послушай-ка лучше. Помню, было это около Борнхольма, штормяга точь-в-точь как сегодня - бьет, колотит по зубам, аж жить не хочется. А тут еще эта мина. Зацепили мы ее. Всплыла она, родимая, - вся в зелени, ракушках - и качается совсем рядом, около самого борта. Того и гляди на теплоход ее волной бросит. И вот... "Старшему механику - в машину!" - вещает радио. - Ах, черт! - сокрушается голубоглазый "дед". - Ты приходи попозже, расскажу. Такое у нас тогда было, аж вспомнить страшно! Проводив Андрея Тихоновича в машину, я поднимаюсь наверх, к капитану судна Араму Агаджановичу Хачатурову. Сосредоточенно нахмурив лоб и обхватив загорелыми руками голову, он читает "Золотого теленка". Капитан черный, смуглый и весь какой-то мохнатый. Густые волосы буйно лезут из его крупного носа, из ушей и разреза рубашки. Только на голове волос маловато: сквозь их поредевшую поросль матово блестит бронзовая пролысина. С сожалением отложив в сторону книгу, капитан надевает китель с золотыми нашивками и кивает мне головой на кресло. Несколько минут мы молча сидим, рассматривая друг, друга. Что я знаю о нем? То, что наш капитан считается неплохим судоводителем, что уже многие годы водит он суда по морям и океанам. Вот, пожалуй, и все. Нет, не все: грубоват он. Но это дело поправимое. Капитан знает обо мне еще меньше, чем я о нем. Научный работник исследовательского института. "Гм... мда! Ну что ж, посмотрим", - читаю я в его глазах. - Так вот, Юрий Николаевич, - начинает капитан, сосредоточенно сдвинув брови над широкой переносицей, - перед нами стоят очень большие и важные |
|
|