"Юрий Иванов. Атлантический рейс " - читать интересную книгу автора

все тем же невидимым врагом. Но сдаваться нельзя: состоялось первое
партийное собрание, и меня выбрали парторгом. Хожу по судну, знакомлюсь с
людьми, с их судовой жизнью, с их работой.
В соседней с нашей каюте живет гидроакустик Валя Прусаков, в недавнем
прошлом морской пограничник. Упершись спиной в стену, а вытянутыми ногами -
в край койки, он сидит на диване и кусает кончик карандаша: не получается
задачка по алгебре. Валентин учится в заочной школе моряков и все свободное
время корпит над тетрадками и учебниками.
- Ну, как дела, парторг? - говорит он мне, внимательно всматриваясь в
мое бледное лицо. - Укачивает?
- Нет, отчего же, - бодрюсь я. - В общем, конечно, есть немножко, но
теперь уже лучше.
- Надо поменьше есть, - говорит назидательно Валентин, - и побольше
думать о качке, о том, как ее преодолеть.
- Хорошо, - спешу я. - Как у тебя с планом работы, комсорг?
- Нацарапал здесь кое-что: выпуск стенгазеты "Тунец", борьба по вахтам
за звание ударников коммунистического труда, подготовка к переходу через
экватор, шахматный чемпионат...
Затем я поближе знакомлюсь со старшим механиком. Он только что вернулся
из машины и сейчас в рваной, перепачканной мазутом майке, с грязными руками
и лицом сидит на диванчике и сосредоточенно прислушивается к ровному гулу
двигателя. Стармех, "дед", как обычно называют старших механиков на судах,
очень приветлив. У него мягкий, спокойный характер, широкое добродушное лицо
с синими-синими глазами и коренастая, плотная фигура. В рыболовный флот он
пришел с "военки" - там он тралил мины. Мины, это сложное, коварное
оружие, - его любимая тема.
- Подожди ты о своих партийных делах, - говорит он мне. - Вот
послушай-ка лучше. Помню, было это около Борнхольма, штормяга точь-в-точь
как сегодня - бьет, колотит по зубам, аж жить не хочется. А тут еще эта
мина. Зацепили мы ее. Всплыла она, родимая, - вся в зелени, ракушках - и
качается совсем рядом, около самого борта. Того и гляди на теплоход ее
волной бросит. И вот...
"Старшему механику - в машину!" - вещает радио.
- Ах, черт! - сокрушается голубоглазый "дед". - Ты приходи попозже,
расскажу. Такое у нас тогда было, аж вспомнить страшно!
Проводив Андрея Тихоновича в машину, я поднимаюсь наверх, к капитану
судна Араму Агаджановичу Хачатурову. Сосредоточенно нахмурив лоб и обхватив
загорелыми руками голову, он читает "Золотого теленка". Капитан черный,
смуглый и весь какой-то мохнатый. Густые волосы буйно лезут из его крупного
носа, из ушей и разреза рубашки. Только на голове волос маловато: сквозь их
поредевшую поросль матово блестит бронзовая пролысина. С сожалением отложив
в сторону книгу, капитан надевает китель с золотыми нашивками и кивает мне
головой на кресло. Несколько минут мы молча сидим, рассматривая друг, друга.
Что я знаю о нем? То, что наш капитан считается неплохим судоводителем, что
уже многие годы водит он суда по морям и океанам. Вот, пожалуй, и все. Нет,
не все: грубоват он. Но это дело поправимое. Капитан знает обо мне еще
меньше, чем я о нем. Научный работник исследовательского института. "Гм...
мда! Ну что ж, посмотрим", - читаю я в его глазах.
- Так вот, Юрий Николаевич, - начинает капитан, сосредоточенно сдвинув
брови над широкой переносицей, - перед нами стоят очень большие и важные