"Юрий Иванов. Атлантический рейс " - читать интересную книгу автора

опасное место. С одной стороны коридора тянутся двери кают. Если во время
наклона теплохода на левый борт нечаянно схватиться за какую-нибудь ручку,
дверь мгновенно становится ловушкой - распахивается, и ты со скоростью
снаряда влетаешь в каюту. Очередной наклон, теперь уже на другой борт, и
тебя швыряет на пожарный гидрант, в глубокий люк машинного отделения или в
темный и узкий коридорчик.
...Стукнувшись плечом о металлический выступ в конце коридора, я с
трудом открываю железную дверь, и мы выскакиваем на палубу. Справа и слева
над ней вздымаются ярко-фиолетовые, обрамленные белой гривой холмы; то один,
то другой из них обрушивается на судно, и вода стремительно проносится через
дощатый палубный настил, а потом долго урчит и булькает в клюзах. Выждав
момент, мы перебегаем палубу и, распахнув дверь лаборатории, шмыгаем в нее,
как мыши. Дверь с грохотом захлопывается за нашими спинами, опоздавшая волна
с недовольным рыком прокатывается по палубе и выплескивается в океан.
- Привет, парни! - бодро слышится нам навстречу.
Это Юра Торин, инженер-гидролог, один из шести членов нашей научной
группы. Он сидит на груде ящиков и орудует ножовкой: вносит некоторые
конструктивные изменения в свое рабочее место. У него и у Саши Хлыстова,
инженера-гидрохимика, самое сложное и хрупкое оборудование: несколько ящиков
пробирок, колб, банок, бутылей с дистиллированной водой и реактивами. И все
это нужно установить таким образом, чтобы необходимое оборудование было под
рукой и не боялось никаких бурь.
- Привет! - отвечаю я, глотая горький ком, подкатившийся к самому
горлу: здесь в лаборатории качка кажется во много раз сильнее, чем в каюте.
Судно, как на качелях, то взлетает высоко вверх, то проваливается вниз, в
пенную, гудящую преисподнюю.
- У морской болезни есть одно замечательное качество, - глубокомысленно
замечает Торин: - стоит сойти на берег, и она тотчас прекращается. Скоро
будем проходить португальское побережье... Не заскочить ли нам в Лиссабон на
двое-трое суток, а? Может, за это время все стихнет?
Я молчу. Юрке что, ему хорошо - у него от качки только аппетит
улучшается: готов жевать и жевать без конца. Вон какой толстый стал - пришел
на судно худой, поджарый, как бегун на дальние дистанции, а теперь воротник
на могучей шее не сходится. Да, в этом отношении Торину можно позавидовать:
на судне Юрий как дома. За его широкими плечами многие тысячи миль морских
дорог в бескрайних просторах Атлантики. Плавал Юрий и матросом, плавал
инженером, побывал, как и Жаров, у берегов Африки, Южной Америки, ловил рыбу
в туманных, беспокойных водах Гренландии, на мелководных банках Джорджес и
Флемиш-Кап.
- Есть надо больше, есть! - наставляет меня Торин и, поднявшись во весь
свой почти двухметровый рост, поднимает палец вверх. - Есть и работать. И
еще одно: не думать о качке.
Все это правильно. Только так можно победить морскую болезнь, ужасную,
отвратительную качку. Она - как барьер, который не всякому удается
преодолеть, как своеобразная очень узкая дверь в романтику, через которую не
каждому удается протиснуться. Бывает, мечтает парень о море, рвется от
берега в его манящие просторы, но после первого же рейса списывается с
судна: не преодолел барьера, название которому "морская болезнь".
Неужели и я - один из этих парней?
Еще одни сутки отчаянной болтанки в Бискайе. Сутки отчаянной борьбы со