"Юрий Иванов. Атлантический рейс " - читать интересную книгу автора

Вернулся из рубки Жаров. Он там подсчитывал, сколько нам осталось еще
до места работы.
- Входим в Бискайский... Пропустит или нет? - говорит он и задумчиво
добавляет: - Мне всегда везло. Четыре раза проходил его, и ни разу как
следует не тряхнуло.
- Мне тоже "везло", - неохотно поддерживаю разговор. - Всегда попадал в
такие ураганы, что... В общем пропустит... дожидайся!..
Но ждать долго не пришлось. Уже к вечеру поднялся сильный ветер,
волнение усилилось до восьми баллов, небо затянули плотные облака, то и дело
обрушивающиеся в волны холодными ливнями.
Бискайский залив, снискавший себе самую дурную славу у моряков нашей
планеты. На его илистом дне покоятся сотни погибших кораблей. Где-то там,
под нами, в глубине лежат полусгнившие каравеллы, многопушечные бриги,
стремительные чайные клиперы, пиратские бригантины. А рядом с ними ржавеют,
с каждым годом все глубже и глубже погружаясь в ил, колесные пароходы конца
прошлого столетия, военные суда времен первой и второй мировых войн,
пассажирские лайнеры и многие большие, маленькие, парусные, паровые и
дизельные рыбацкие суда. И не проходит года, чтобы эта ужасная коллекция не
пополнилась какой-нибудь трагической новинкой.
Бискай. Вечные штормы, ураганные ветры, быстро меняющие направление;
кажется, что они вообще дуют со всех сторон. Ветры приводят в движение воду,
и она вскипает, как в каком-то фантастическом гигантском котле. Волны
налетают со всех сторон, бьются в стальные бока судна, подбрасывают его на
свои зыбкие вершины и с ревом обрушивают вниз, в мрачные пенные ущелья.
Волны подстерегают судно; они ждут, когда же на корабле что-нибудь случится?
Может, "скиснет" двигатель, откроется течь или откажет рулевое управление?
Тогда взбесившаяся вода разобьет судно вдребезги, в щепы разнесет
надстройки, наполнит трюмы водой, и Бискай получит еще одну жертву...
Да, Бискайю не хотелось нас пропускать: всю долгую ночь нас трепал
отчаянный шторм, и судно делало в час едва полторы-две мили! Ужасная
бессонная ночь; теплоход, как запаянная консервная банка, прыгал по волнам:
ни встать, ни сесть, ни лечь. Под утро я все же заснул. Сон был кошмарным:
как будто кто-то засунул меня в темный, душный мешок и крутит-вертит во всех
плоскостях, во всех направлениях... Потом страшный удар.
- С добрым утром! - слышу я голос Жарова. - Ты уже за койку удержаться
не можешь?
Я сажусь на диван, стискиваю руками гудящую голову.
- Ну, на черта нам эти тропики? - продолжает Виктор. - Сидел бы сейчас
в институте, в теплом кабинете, писал бы диссертацию. А ты бы рыб опилками
начинял... и никакой тебе качки. Хорошо!..
- В последний раз иду в море, - угрюмо говорю я, вытирая со лба липкий
пот.
- М-да... - неопределенно поддерживает разговор Жаров, а потом хлопает
меня по спине ладонью. - Ладно, хватит! Пойдем-ка в лабораторию, посмотрим,
как там дела.
Лаборатория. Конечно, это сказано слишком громко, но все же для такого
небольшого судна, как наш тунцелов, помещение в носовой части теплохода,
отведенное для "научников" (так нас именуют на судне), вполне удовлетворяет
наши запросы. Натянув на себя теплые свитеры, мы выходим из каюты и спешим
по коридору на палубу. Мне кажется, что во время шторма на судне это самое