"Юрий Иваниченко. В краю родном, в земле чужой" - читать интересную книгу автора

явственным ощущением, что Вадим оторвался от нее, отодвинулся, воспарил бог
весть куда.
- А я же все знал. И ты, конечно, знаешь - Сашка рассказывал, что
прадед у него - казачий полковник. Помнишь?
- Да. Конечно...
- А портрет его видела?
- Прадеда? Полковника Рубана? А что, есть портрет?
- В Эрмитаже. В галерее героев Отечественной. Кажется, восьмой в
третьем ряду... Но это неважно.
- О Господи, конечно... - с облегчением вздохнула Таня, почувствовав,
что "воспарил" Вадим не слишком, еще можно дотянуться, заставить
почувствовать его тепло и нежность, найти необходимое единение, - помню, и
еще свекровь рассказывала, что прадед в бою спас какого-то знаменитого
генерала...
- Да. Генерала, графа Александра Николаевича Кобцевича. Командира
полка кавалергардов, - улыбаясь и возвращаясь, Вадим притянул любимую к
себе.
Таня благодарно припала к его губам - и вдруг отстранилась:
- Кобцевича? Это что - однофамильцы?
- Вряд ли... Когда я занимался двенадцатым годом, еще не знал твоего
Сашу... Кобцевич похож - но не портретно. Или художник... нет, впрочем, не
художник. За поколения размазался. Второе же сходство просто поразительное.
- Второе сходство?
- Внешне твой муж отличается от графа Александра Николаевича только
прической и покроем мундира.


ГЛАВА 4

Полковник Дмитрий Алексеевич Рубан обнажил русую, коротко стриженую
голову и перекрестился. Потом тронул пегие от ранней седины усы,
приподнялся в стременах и, крикнув: "С Богом, православные! Вперед!", -
послал гнедого навстречу французам.
Загрохотали копыта: - лава стронулась и, набирая мах, вырвалась из
перелеска на открытое пространство.
Острым, всеохватывающим взором старый рубака увидел врага - строгие
линии штыков над редутами, строй пестросиних улан, теснящихся в лощине,
дальние фигурки канониров, облепивших орудия полевых батарей, - а справа
своих. Близко. В ста шагах. Размеренно и мощно набирающих рысь кирасиров.
Его сиятельство граф - впереди на три крупа, и ослепительная полоска булата
вращается в его деснице. А дальше, за кирасирами, за речушкой Случайной,
еще не ведающей, что через краткий миг воды ее смешаются с кровью, на
правом пологом склоне, за кустарником и мелколесьем - виннозеленые пятна
мундиров и короткие блики на штыках и стволах ружей батальонов резерва.
Быстрее, быстрее, ветер засвистел в ушах, сзади сбоку визжали и
улюлюкали казаки - а там, впереди, над французскими батареями, вспухли
голубоватые облака порохового дыма. И в тот самый миг, когда Рубан особым,
невыразимым и острым военным чутьем уловил, что - недолет, а до следующего
залпа авангард успеет перемахнуть луг и врубиться во французский строй,
нахлынуло, накатило ощущение счастья.