"Юрий Иваниченко. Выборный (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Юрий Иваниченко

Выборный

Повесть


Глава 1

Медленно и мелодично били башенные часы. Звук пролетел над красной
черепицей старых крыш и темными прямоугольниками крыш новых, сквозь редкие
- осень - кроны акаций и тугие струны проводов и растворился в зарослях на
кладбище.
Восковая луна вывалилась из сырого облака и глянула вниз. Глянула - и
спряталась.
Последние отголоски двенадцатого удара прокатились между крестами и
пирамидками, долетели, теряя силы, до последнего ряда надгробий, уже
безымянных от времени, и замерли под стеной.
Ухнула и невнятно забормотала сова. Потом взлетела и, чуть проседая в
такт взмахам бесшумных крыльев, прочертила темное небо и растаяла в
округлой черноте окошка на звоннице.
Василий, вальяжно раскинувшись на плите собственной, хорошо ухоженной
могилы, проследил за ее полетом и сообщил:
- Будет дождь.
Соседи промолчали, и только какая-то старушка из ближнего склепа
вздохнула и мелко перекрестилась.
- Что молчите?- рассердился Василий. - Не намолчались за день?
- Не хотят с вами связываться, - за всех ответил чинный Присяжный, -
грубый вы очень, вам не угодишь.
- А ты и не угождай. Привык, понимаешь, угождать. И как только в суде
служил?
- А так и служил, как все,- степенно протянул Купец,- помаленьку да
полегоньку.
- Вот и дослужились... - Приват-доцента, умершего от чахотки в
девятнадцатом, до сих пор мучил кашель. - Сколько лет - памяти нет.
- Нет, позвольте,- встрепенулся Присяжный,- как это - служил?
Присяжные не служат, их выбирают. И, заметьте, выбирают из самых
достойных...
Души заспорили, замелькали в привычных жестах прозрачные руки, голоса
возвысились до крика, и скоро уже над вторым сектором взметнулись
встревоженные летучие мыши.
Василий Андреевич послушал-послушал, махнул рукой и отправился в
четвертый сектор. Там давние приятели-красноармейцы играли в орлянку
затертым оболом. Третьим у них был мещанин, мобилизованный на защиту
Перекопа и умерший в двадцатом от ран.
- Не спится? - вместо приветствия спросил красноармеец, прозванный
Седым за белую-белую, как сметаной вымазанную прядь тонких прямых волос в
курчавой русой шевелюре.
- Обрыдло. Пятый десяток, понимаешь, досыпаю, - привычно откликнулся
Василий, присаживаясь на расколотую известняковую плиту.