"Юрий Иваниченко. Выборный (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Ничего, скоро разбудят, - пообещал Седой.
- Пионеры, что ли? - спросил Василий, высчитывая в уме, сколько дней
осталось до Октябрьских.
Два раза в году к нему, как герою гражданской войны и борьбы с
контрреволюцией, приходили пионеры; прибирали, правда, не слишком
старательно, именную могилу, салютовали и даже оставляли цветы. Так
повелось сравнительно недавно. Сразу после похорон к нему на могилу часто
приходили друзья и однополчане. Затем всю войну было не до него. После
войны же осталось совсем немного тех, кто вспоминал, а пионеры ходили на
воинское кладбище или к памятнику освободителям. Но вот уже четвертый год,
как стали приходить и сюда.
- Пионеры, да не очень, - Седой выволок обол и теперь подбрасывал его
на широченной крестьянской ладони. - Специальная воинская команда
прибывает. По наши кости. - И Седой, сохраняя напускное безразличие,
запустил монетку.
- Как это - по наши кости?- не понял Белов.
- А вот так. Снос начинается. В две очереди. Под барабан - и на
Солонцы, - отозвался Мещанин. Он опять проиграл и поэтому злился.
Василия Андреевича даже передернуло:
- Что это на вас - погода накатила? Какие Солонцы? Какие кости? При
чем здесь воинская команда? Седой поднял голову:
- Ты же знаешь - кладбище наше давно решили снести. Вот и началось.
Приезжает команда такая специальная - всех будут перелаживать на Солонцы.
- Перекладывать,- машинально поправил Василий и задумался. Он давно
знал, что переселение неизбежно, знал, что принят генплан развития города,
предусматривающий, в частности, ликвидацию старого городского кладбища.
Знал - и все же внутренне сопротивлялся этой неизбежности; точно так же
сопротивлялся смерти, пока доживал с надорванным сердцем.
- Это как - в две очереди?- вдруг спросил второй красноармеец Илюша.
- Очереди - это по очереди, сначала один, а потом все остальные... -
протянул Василий. - А может, напутали чего?
Илюша даже обиделся:
- Так Седой - он же точно знает. Да и я слышал...
Седой все узнавал первым и наверняка. Ушлый мужик, за свою ушлость
(полез в ничейный погреб в ничейном, но, как выяснилось, "конспиративном"
Доме) смолоду прописанный в четвертом секторе, любил вдруг являться в
кабинет ночного дежурного исполкома и, если вздумалось оставаться незримым,
подглядывать и подслушивать. Еще он любил птиц, но только дневных.
- И когда же? - спросил Белов, как будто время в обычном пониманий для
него еще что-то значило.
- По весне, сказывают. Чтоб к жатве духу нашего здесь не осталось.
Спорткомплекс,- хоть и с неправильным ударением, а одолел трудное слово
Седой,- здеся залаживать будут.
- Закладывать,- поправил Василий Андреевич и встал. Постоял, помолчал,
дергая нитку полуоторванной пуговицы на кожанке, и процедил: - Нет, шалишь.
Так просто не ликвидируешь. Как ни верти, а право на покой мы заработали.
- Вы-то, может, и заработали, если по нынешним ценам считать,- вновь
подал голос Мещанин после очередного проигрыша,- да только мало здесь вашей
породы. Это ж общее кладбище...
- Цыц,- приказал Седой.