"Всеволод Иванов. Московские тетради (Дневники 1942-1943) " - читать интересную книгу автора

29 октября. Четверг
Перебирал книги. Растащили кое-что, но по философии все книги целы.
Получил деньги в "Труде" за очерк. Ходил по книжным магазинам, комиссионным
и рынкам. Книг немного. Больше почему-то классики, также как и в 1920 году.
Такой же опрятный город... холод на лестницах, дрова на улицах. Зашитые и
потрескавшиеся от времени сапоги, стоят 2500 руб.; часы обыкновенные,
трехрублевые, - 1500 рублей. Продают на пустом прилавке желуди стаканами и
капустные листья. Темная, тесная толпа на рынке, как и в 1920 году, возле
мешков с картошкой. [...]
30 октября. Пятница
Пытаюсь писать, но статья не выходит. Ночью позвонил Чагин - просил
прийти. Днем были у Кончаловских. Петр Петрович рассказывал о немцах в
"Буграх" - резали холст и в разрезанные картины зашивали посылки. Домой
слали все...
- Народ рассердился, и мальчишки катались на трупах немцев с гор "ну,
милая, вези!".
Ольга Васильевна сказала Тамаре:
- Мне дали категорию, как дочери Сурикова.
Забавно! Жена Кончаловского не может получить питание, а она же - дочь
Сурикова - получила. [...]
1 ноября. Воскресенье
Ходил в Лаврушинский. Лестница освещается лучами сквозь прорванную
бумагу, на площадках побуревшие мешки с песком, а секции отопления сняты.
Внутри холодно, но пыли мало. Книги раскиданы по полкам в беспорядке
удивительном. Я взял "Философский словарь" Радлова и роман Кервуда, - и ушел
в тоске.
Зашли Ливановы и Бабочкин, - Бабочкин послезавтра летит в Ленинград,
везут картину "Ленинградцы". Он в хаки.
[...] Пришли Пастернак, Ливанов и Бажан. Какие все разные! Пастернак
хвалил Чистополь и говорил, что литературы не существует, т. к. нет для нее
условий и хотя бы небольшой свободы. Как всегда, передать образность его
суждений невозможно - он говорил и о замкнутости беллетристики и о том, что
государство - война - человек - слагаемые, страшные по-разному. Ливанов - о
Западе, о кино, о том, что человек Запада противопоставляет себя миру, а мы,
наоборот, растворяемся в миру.[...] Бажан - о партизанах, о борьбе на
Украине. [...] Затем Пастернак заторопился, боясь опоздать на трамвай, было
уже одиннадцать, - и ушел, от торопливости ни с кем не простившись. Бажан
сказал:
- Я давно мечтал увидеться с Пастернаком, а сейчас он разочаровал меня.
То, что он говорил о литературе, - правда, редакторы стали еще глупее,
недоедают что ли, но разве можно сейчас думать только о литературе? Ведь
неизбежно после войны все будет по-другому.
Неизбежно ли? Бажан и не замечает, как он говорит устами газетчика,
дело в том, что Пастернака мучают вопросы не только литературы, но и
искусства вообще. Как иначе? Слесарь и во время войны должен думать о
слесарной работе, а писатель тем более.
5 ноября. Четверг
[...] Капица сказал на собрании академиков, где обсуждалась книга "25
лет советской науки" - было неинтересно. Нам незачем хвастаться, лучше, если
б о нас писали другие. Вот если б о советской науке написали бы иностранные