"Всеволод Иванов. Блаженный Ананий" - читать интересную книгу автора

- Правду...
- Древность достойна сомнений, но не смеха. Здесь похоронена моя
мамаша: Наталья Сухорукова. Я грязен, но не древен, и она не была древна,
она умерла пять лет назад. Вы смотрите на эту могилу с сомнением? Правильно,
потому что вы не видите на ней надписи. Надпись эту администрация кладбища
приказала сбить. Почему же сбита надпись? Потому, что я не мог внести плату
за могилу, а сдунуть с лица земли памятник у администрации нету сил,
средств, ибо он весит тысячу двести пуд. И вот, чтобы досадить, они сбили
надпись. Но сбили, конечно, не они, а вот этот ради насмешки сказанный вами
Максим Степанович Смирнов, казначей и скотом промышлявшая дрянь.
- Уверяю вас...
Пафос охватил господина Сухорукова неудержимо:
- Разорил всю семью, по ветру пустил из-за страстей своих
исключительно! Не мог сдержать себя Максим и в аду не сдержит. Его черти
жгут, а он к бабе хочет! Многим это неизвестно, так как многие забыли
Максима. Двадцать лет прошло с его смерти. Сынок знаменит, но и сыну я скажу
правду! Меня призвали сказать ему перед гробом правду... Блаженному братцу
Ананию! Тридцать лет лежал Ананий на смертном одре, каждый день сбирался
умереть, забыть об этом грешном мире. И не умирал. Горел по женщине. Похотью
исходил! Все надеялся встану! И если б знал, что не встанет, что суждено
лежать ему до самой смерти, тогда бы на пальцах своих рук пополз бы он к
женщине. Десять верст бы прополз. Приполз, а ее нет. Она померла. И тогда бы
Ананий, не отдыхая, полз бы дальше, к ее могиле. Могилу разрыл бы зубами. Он
верит, что она жива и его ждет. И она, действительно, живая лежала бы в
могиле... Вот я Ананию и скажу! Вот обозы пройдут, я и на скит, чтоб не
задержали обозы, солдаты. Я скажу: врешь, Ананий, промахнулся, помер.
- Я вчера был...
- Поступайте подобно им. Вот я спущусь в ад - я нарочно грехов больше
делаю, вот, например, на бога мне наплевать. Я встречу Максима Смирнова... Я
слов здесь приготовил. Максим Смирнов - злодей, убийца. Мамаша моя, Наталья
Сергеевна, красотой не отличалась. Но чресла ее были приготовлены господом
для многих рождений. Так вот Максим Смирнов, прельстясь ее чреслами и будучи
семидесяти лет возрасту, пригласил ее к себе. В сенях, на охрану, поставил
приказчиков. И опозорил. Три года плакала мать, запустила торговлю - и
скончалась. Я был зол и бессилен, не мог я овладеть хозяйством. За могилу
даже не мог заплатить! Вот, смеетесь, но надпись сбили. Мамаша моя без
фамилии теперь!.. Всякий может подойти и назвать самую обидную фамилию...
Сестра у блаженного Анания была красоты адовой. И ее Максим Смирнов положил
на свое ложе. Ребеночка она с ним прижила, и ребенку тому Максим Смирнов
хутор приписал... Ребеночек тот теперь муж, подобный мне, и на хуторе
постоялый двор содержит... А еще...
Слабое дыхание, пахнущее укропом, носилось у самой сашиной груди.
Господин Сухоруков трясся, желая еще рассказать многое. Саша оттолкнул его и
побежал к воротам. По крестам порхали синицы. День был высокий и ясный. У
ворот Сашу остановил сторож и сказал, попрежнему непочтительно глядя ему на
ноги:
- Можете на могилку, опросталась. У нас на ней видный в городе человек
молился. Боец, страдатель. Ну, я вас и не пустил.
- Молиться? - спросил утомленно Саша.
Сторож уже шел вперед. И вот Саша увидал оградку с бронзовыми