"Всеволод Иванов. Сокровища Александра Македонского (Из неоконченного романа) " - читать интересную книгу автора

вдобавок голодны и голова ваша болит от выхлопных газов и качки,
непрестанной, всё увеличивающейся.
Наш шофёр вздумал проявить знания, приобретённые им в средней школе с
краеведческим уклоном. Он объявил, что река носит древнее название "Река
кузнецов" и что здесь много находок древнего кузнечного железа. Андрей
Вавилыч, памятуя о своём любимце Александре, которого он совал всюду, как
мамаша нежно любимого сына, немедленно решил проверить древнее кузнечное
дело.
Мы стояли у правого высокого берега, украшенного великолепной
вертикальной стеной из местной пыли, должно быть, ожидающей ветерка, чтобы
подняться вверх. Кузнецы работали на той стороне реки, и туда-то направился
Андрей Вавилыч. Хоржевский пошёл было за ним, но остановился.
Бринза решил проверить качество лёссовой стены. Как измерительный
прибор он взял снова лопнувшую камеру. Шофёр, не споря, решил сопровождать
его в этих исканиях.
- Нам же сюда,- сказал Хоржевский, указывая на Андрея Вавилыча,
который, сняв сапоги, босиком прыгал по холодным камням, переправляясь на ту
сторону реки.- Бринза, нам сюда!..
- Вам туда, а мне сюда,- ответил, смеясь, Бринза.- Мне кажется, что эти
отложения похожи на муку, хочется проверить. Я давно слышал, что этот лёсс
едят.
Андрей Вавилыч окликнул Хоржевского. Кузнецы - масса, а работа масс
кому более известна, как не Хоржевскому. Но тому хочется тоже попробовать -
съедобен ли лёсс, хотя, с другой стороны, он знает цену наркоматовской
"брони". Он вздыхает и идёт за Андреем Вавилычем.
Тишина. Я караулю машину и наслаждаюсь отсутствием движения. Всякий,
кто много ездит в теперешнее время, способен определить степень вины и
наказания, которые испытывает человечество. Понятен становится лозунг -
любите друг друга и меньше двигайтесь!..
В разрезе лёссовой стены послышались аплодисменты. Я удивленно поднял
голову. Это гигантская стая диких голубей вылетела из ответвления каньона.
Что могло испугать их? Я вспомнил, что туда ушёл Бринза. Не успел я
осмыслить обстоятельства, при которых голуби могли быть встревожены по всему
каньону, как земля подо мной заколебалась, кто-то словно ткнул мне в ноги,-
и в ста метрах от меня часть лёссовой стены, как будто лишённая подпора,
рухнула в реку, которая немедленно забурлила и, потеряв равновесие, начала
вздуваться.
Волны, цвета шалфея, подкатывались уже к машине. Волны ворочали валуны.
Я человек не робкий, но стихия на меня действует. Кожа у меня стала гусиной,
и дрожащим голосом я воззвал к Андрею Вавилычу и к шофёру.
На вершине обрушившейся стены появились Бринза и шофёр. На одной руке у
него повисла девушка, на другой - камера, по-прежнему не заклеенная. У них
такие умильные лица, как будто они способствовали человечеству в чём-то
совершенно для него необходимом и важном.
- Машину унесёт! - крикнул я.
- Дела ещё идут,- отозвался шофёр своей обычной поговоркой, и мы начали
толкать машину вверх, в то время как волны толкали наши ноги, а на той
стороне подталкивал наше напряжение Андреё Вавилыч, державший в объятьях
тяжёлый кусок древнего шлака, взятый, видимо, им как свидетельство, что
здесь побывал Александр Македонский.