"Всеволод Иванов. Сокровища Александра Македонского (Из неоконченного романа) " - читать интересную книгу автора

Спустя несколько времени мы вкатили машину на пригорочек и стали
любоваться зрелищем, как Андрей Вавилыч переправляется через реку по
валунам, балансируя глыбой шлака и хватаясь за Хоржевского, который кричал,
что это не входит в его служебные обязанности. Впрочем, если они падали в
реку, то более или менее благополучно.
Девушка села за руль, расставив части своего тела с той тщательностью,
с какой хвастливый хозяин расставляет свои вещи, когда ожидает дорогих
гостей. Но пришедшим было не до неё. Хоржевский дрожал, как воздушное
растение под ветром, и с него лилась вода, и он, по всей вероятности, не
сомневался, что уже не сможет быть полезным для коллектива. Андрей Вавилыч
рассказывал об остатках древнего металлургического центра. Куча древних
шлаков диаметром в 336 шагов и высотой до 8 метров. А, подумайте! Дальше ваш
глаз встречает вторую груду шлака... Для чего им нужно было так много
металла? Какое они сооружение делали? Своды для какой камеры?..
- Для хранения ручного багажа! - сказала со смехом девушка, давая
гудок.
Мы спускались вниз.
Вдали показались опять курганы и что-то плоское бурое, похожее на
заклинание. Девушка сказала, что это степь перед большой Рекой, а за цепью
курганов мы увидим Соединение. Мысль о расставании дурно повлияла на неё.
Вертя баранку одной рукой, она достала кисет и свернула папироску.
- Вы даже и представить себе не можете, сколько правды в ваших словах
относительно ручного багажа,- сказал Андрей Вавилыч многозначительно.
Девушка поняла его по-своему. Она сказала:
- Да ведь как же неправда, когда он меня оставил в ручном багаже. Я ему
за такую проделку все кишки выпущу!
Усталость уничтожила в нас расположение к слушанию воспоминаний, сколь
бы они ни казались заманчивыми. Мы молчали. Однако девушка не унималась.
Пожимая одной ногой рычаг, а другой - Бринзу, она погрузилась в тяжёлые
воспоминания:
- Три года, а то и меньше мне было. Мы тогда москвичи были. Он у меня
служил в учреждении, счетоводом. Отец мой! У него приметы есть три, я их
вспомню... я для них нож точу...
Она полезла куда-то и достала длинный нож, источенный наполовину.
Сверкнув им в воздухе, она положила его рядом с собой и скорбным голосом
продолжала:
- Он меня садит в корзинку и говорит: "Ты, Груша, сиди в корзинке и не
пикни", и сдал меня на хранение. Он меня сверху прикрыл материей, а я была
ростом маленькая тогда, и сижу в корзинке, а он пошёл с матерью насчёт такси
торговаться, потому что с корзиной в такси могли взять дороже. Он торгуется
и говорит матери: "Я сторговался, а ты поди принеси корзинку с живой
птицей". И сел в такси, а мама пошла за корзинкой, а он на том такси на
другой вокзал и уехал навсегда, потому что получил предписание уехать в
командировку длительную, на год, и взял для этого случая новую жену. Мать
помирает и говорит мне: "Груша, жизнь, она сталкивает. Она столкнёт. Когда
будешь резать, так старайся наклонить его голову к корзинке, чтоб туда она,
злодейская, упала". Вот я и корзинку вожу и нож точу...
Андрей Вавилыч спросил, и голос его, как мне показалось, был несколько
стеснённый:
- И давно вы его точите?