"Вс.Иванов. Возвращение Будды (Повесть)" - читать интересную книгу автора

у коменданта станции о прицепке к очередному составу. Профессор попросил
кружку с теплой водой. Чжи, подавая кружку, сломанной ручкой ее начертил
на грязном, заплеванном полу неправильную пятиконечную звезду и, сплю-
нув, быстро ткнул пальцем в свою грудь.
Нужно было профессору выучить монгольский язык. Он жалеет об этом, -
и оттого что ли вода кажется ему необычайно сладкой...
В ту ночь, зеленые опять обстреливают поезд. Всех солдат, находящихся
в поезде, мобилизует комендант. Теплушку караулят женщина, Шурха и про-
фессор Сафонов. Чжи и еще трое не возвращаются.
Профессор спрашивает:
- Убили?
Дава-Дорчжи, тычет револьвером к ящику:
- Ушли! С красноармейцами!.. Собственноручно бы пристрелил собак, ес-
ли бы не... Что им там, как мне тут понять?
Виталий Витальевич вспоминает звезду, нарисованную Чжи на полу, и по-
нимает.
На той же станции (или монголы понимали по-русски?) теплушку догоняют
орудия. Серовато-голубые чехлы машин горбятся и блещут изморозью. Темные
глыбы броневиков. Желтое крыло аэроплана. (Или, вернее, ушедшие почуяли
запах войны?)
Всю ночь с тяжелым грохотом, словно сливая в клубы, звенящие рельсы,
мчатся мимо платформы. Теплушки с людьми почтительно сторонятся. В теп-
лушку стальные машины бросают плакаты, клочки газет, на которых, как
брызги затвердевшей стали, слова-крики: "Война!.. Товарищи".
Вслед за машинами - люди в кожаных куртках. Они кажутся профессору
тоже кусками машин, только без чехлов. Он замечает у них одни груди -
так, как замечал у женщин в дни своей молодости. Странно дыхание этих
грудей; ровные, чуть выпуклые блестящие четыреугольники, - они наверное
очень теплы, выпуская такое сильное и едкое дыхание.
Туман оседает за соснами. Профессор задумчиво уходит в теплушку.
Вскоре туда торопливо прибегает Дава-Дорчжи и за ним потный Анисимов.
Портфеля у него нет, но кожаная куртка удивительно напоминает портфель.
Он горячо пожимает руку профессора и оглядывается.
- Едете? Валяйте, валяйте!.. Я тут пока что повоюю. В отряд наш пи-
терский, отряд коммунистов, - так я записался. Генералы наступают, все-
общие мобилизации... Да, прилизанная сволочь, да!..
Он еще раз трясет руку профессора:
- Я на вас, товарищ Максимов, очень надеюсь... Хоть вы и профессор, а
мне с первого взгляда понравились. Сидит и бумагой печку топит - совсем
по нашему. Я ему еще говорю - голову повязать надо... Начали мы тут с
ним о всемирной революции говорить... всю ночь напролет. Пойдем к нам в
теплушку, чаем угощу и в пешки сыграим. Там и Дивель со мной, туда же...
Он оглядывается, щупает ящик: "Сидишь?".
Дава-Дорчжи ласково трогает плечи профессора.
- Едва ли профессор пойдет с вами, товарищ Анисимов. Хотя мы и нахо-
димся в отвратительнейших условиях, но, несмотря на это, решили, как
просвещенные европейцы... вернее это относится к одному профессору...
решили и употребляем весь наш дневной досуг на ряд научных изысканий в
области монголоведения. Хотя я и скромный представитель...
Анисимов одергивает куртку, щупает вздернутый нос и торопливо шагает