"Дарья Истомина. Леди-бомж" - читать интересную книгу автора

не синтетическое и фабричное, а серьезное, дорогое и подлинное - больше
всего мне понравился казахский ковер нежно-абрикосового цвета, с
белоснежным орнаментом, толстый и мягкий, лежавший на полу в гостиной.
На который меня и попробовал уложить Зюнечка. Но это было позже,
когда Ирка почему-то смылась, оставив нас одних. А для начала прыгун с
вышки начал восторгаться цветом моих глаз, сказал, что мне в тон с ними
обязательно нужно носить бирюзу, приволок из мамашиной спальни шкатулку из
самшита и заставил меня примерить потрясающей красоты армянское ожерелье
из крупных, в грецкий орех, бирюзин.
Ну, какая дева откажется пообезьянничать перед зеркалом? Я цепляла на
себя ожерелье, примеряла тяжелые браслеты из тусклого серебра ручной
ковки, тоже в бирюзе, и даже поясок из серебряных колец, в пряжку которого
были вделаны какие-то самоцветы. Оказалось, что сколько-то там лет назад
судья Щеколдина вытащила из кодексной ямы армянина, который у нас рулил
универмагом, за этот подвиг ее возили в Армению, откуда она и приволокла
этот сувенир.
В мамашиной шкатулочке было много чего - поддавший Зюнька раскрывал
коробки с бархатным нутром, и мне в глаза брызгали искрами брюлечки,
желтели какие-то золотые цепочки, сережки и прочее. Но все это были
ювелирные новоделы, которыми обожали себя увешивать торговые труженики, и
меня это как-то не колыхало.
Пару раз Ирка звала меня в кухню, помочь отбивать и жарить вкуснейшее
мясо, и когда я, возвращаясь, отпивала из своей рюмки коньячок, мне
казалось, что он становился все более и более сладким, чем в начале.
Ирка смылась бесшумно около часа ночи, когда я сидела в кресле "с
ногами" и пыталась понять, на кой я черт здесь и что делаю. В голове было
мутно, все гудело, плыло и покачивалось, и я никак не могла понять, с чего
меня так развезло.
Зиновий изъяснялся мне в высоких чувствах, а я пыталась с
достоинством предлагать ему чистую дружбу. Потом он попер на меня, как
бычок, выставив свою бритую башку, и совершенно нагло стал, извините за
выражение, лапать слабую девушку. Это была его ошибка, хотя позже до меня
дошло, что никаких ошибок они не сделали. Но все-таки когда-то я толкала
ядро. Я и толкнула.
И уже оказавшись на ночной улице, все пыталась понять, что это могло
хрустнуть в его плавках, когда я ему въехала коленом промежду ног. Меня
жутко мутило, я была до озверения зла на Горохову и до сих пор смутно
помню, как добралась домой. Гаша по случаю субботы не ночевала, я нашла
ключ под ступенькой и с трудом добралась до своей спаленки.
Но предварительно сунула палец в рот и освободилась от всего, включая
мороженое "роббинс".
Я не заснула, а словно рухнула в черную яму в своей спаленке, а
очухалась от того, что кто-то трясет меня за плечо. В окно лепило уже не
утреннее, а полуденное солнце, над тахтой стоял какой-то юнец в черной
футболке и джинсах и разглядывал меня острыми, как шильца, глазками.
- Ну что, гражданка Басаргина... - дружелюбно сказал он. -
Чистосердечное признание оформим или дурочку валять будем?
- Ты кто такой? - удивилась я.
- Дознаватель Курехин... - пояснил он. - Вы бы оделись, а?
- А эти - кто? - ничего не понимая, я пялилась на каких-то двух