"Дарья Истомина. Леди-бомж" - читать интересную книгу автора

каждая щербинка была родной, и продать дом было почти то же самое, что
продать деда. К тому же как ни прыгай, а род придется продолжать, и у
меня, гипотетически, тоже будут дети, и именно для них и сохраню я это
теплое гнездо. В общем, мы с Гашей прикинули, что часть дома придется
сдать каким-нибудь приличным людям, с тем чтобы плату Гаша пускала на
поддержание строения и кормовые для себя.
На следующий день мы сгоняли к нотариусу, я подписала какие-то бумаги
с гербовыми печатями, сняла с дедовой сберкнижки часть денег и занялась
обустройством могилы Панкратыча. Нужно было делать каменный цоколь,
перевозить валун из опытного городка, частично обтесывать его и врубать в
камень надпись.
И тут снова возникла Ирка, бегала со мной по точкам, суетилась и
помогала. Лето раскалилось, на горпляже возле нового моста народу было как
маку, Крымы и Сочи были трудовому народу уже не по карману, и население
ловило кайф без отрыва от места жительства.
Горохова и познакомила меня со своим очередным бой-френдом, которым
помыкала как хотела. Зиновию - Зюньке Щеколдину, сынку нашей горсудьи, -
было всего-то лет двадцать, каким-то образом мамаша отмазала его от армии,
и он третий год пытался поступить в институт физкультуры в Москве, но все
не поступал и, в общем, шалался без серьезного дела. У них был катер с
могучим мотором, легонький и скоростной, и он гонял на нем по Волге и
водохранилищу с дружками. Но больше торчал на пляже возле прыжковой вышки
и прыгал с трамплина и десятиметровки.
Он был белобрысый, смазливенький, загорелый, как негр, и в своих
белых планочках с выпирающими достоинствами, бритой по-модному башкой, с
серьгой в ухе, сложенный как бог, накачанный и мускулистый, смотрелся
завлекательно.
Для Ирки он был слишком молод, такой соплячок, гогочущий на каждую
хохму, с почти детскими глупыми глазками, и я решила, что она держит его
как постельного мальчика, не более того. А иначе на кой ей этот шмат плоти
на сто кило с полутора извилинами? То, что с извилинами у него в полном
порядке и у них с Иркой отработано не только постельное единство, я поняла
слишком поздно.
И дела у него все-таки были. Потому что он то и дело пропадал на
своей красной "восьмерке" и гонял то в Питер, то куда-то аж в Выборг.
Я уже прикидывала, что через недельку смогу вернуться в Москву, когда
как-то под вечер навестила Ирку в ее санпалатке. Горохова давеча
обожралась слив на нашем участке - как раз созрел дедов "ренклод",
нежно-желтый, сочный, величиной с куриное яйцо, - и мучалась животом.
Ближайший туалет был за бывшим горисполкомом, ныне мэрией, и она засадила
в палатку меня, а сама умчалась.
Я продала какой-то бабке аспирин, двум пацанам - жвачку, когда в
заднюю дверь палатки поскреблись. Я отворила дверь. За нею стояли две
девчонки, мочалочного типа, перемазанные, в цепях и кольцах, и мне
показалось - пьяные. Но хотя лица у них были мучные, глазки стеклянно
блестели, перегаром от них не пахло. Сейчас это трудно определять -
акселерация и все такое, но, по-моему, им было не больше, чем по
четырнадцать. Первая поддерживала другую под острый локоток. Та мучительно
кашляла. Первая протянула мне пачку десяток и сказала:
- Ей - ширнуться, а мне - "колеса"...