"Дэниел Истерман. Ночь Седьмой тьмы " - читать интересную книгу автора

Филиус опустил руку в чащу и вынул ее снова, вытягивая пальцы по
направлению к первой из сидящих фигур. Его рука была красной и влажной от
крови. Легким движением он начертил знак креста на лбу мужчины. Фигура не
шевельнулась.
...ancetre et ancetere, Afrique et Afrique;
аи пот de Mait' Cafou, Legba, Baltaza, Miroi...
...предки мужчины и женщины, африканцы и африканки;
во имя мэтра Каррефура, Легбы, Бальтазы, Мируа...
Ни одна из фигур никак не отреагировала на его прикосновения. Теперь,
когда Филиус переходил от головы к голове, чертя на лбах кресты толстыми
мазками крови, свет падал на них более резко. Анжелина не мигая смотрела на
экран; сердце ее сжималось, в животе похолодело, как от снега. Свет
колыхнулся. Он скользнул по голой спине танцующего, лег на холодную, сухую
кожу немых зрителей. Никто не пошевелился.
И тогда наконец Анжелина поняла, почему они оставались неподвижными,
почему глаза их не мигали от яркого света, почему они не пытались вытереть
кровь, сбегавшую без помех по их щекам. Теперь она видела это ясно: строгие
одеяния, высохшие, спутанные волосы, уродливая, в пятнах кожа. Ни одна из
наблюдавших за ритуалом фигур не была живой.
Камера подобралась поближе, непреодолимо влекомая к их посеревшим
щекам. Анжелина в ужасе подалась вперед. Некоторые, должно быть, пробыли в
земле не менее двух недель, другие, возможно, - лишь несколько часов:
румянец, нанесенный искусной рукой художника из похоронного бюро, все еще
алел на щеках одной из женщин. Как причудливые восковые куклы, как бумажные
чучела, они сидели неподвижно, принимая крестное благословение. Месса для
умерших, где вместо вина была кровь.
Камера отдалилась, следуя за Филиусом. Барабан умолк. Жестом жреца
Филиус поднял чашу и вылил всю оставшуюся кровь в одном багровом возлиянии.
Но Анжелина едва замечала его - ее взгляд был прикован к другому. В углу
экрана, едва уловимо, но безошибочно, вторая фигура справа начала поднимать
голову.


2

Воскресенье, 27 сентября
Рик пребывал как бы в вечном состоянии усталости. Никогда раньше он не
казался ей таким усталым, таким потухшим, утратившим всякую энергию. То
оживление, которое возникло у него вскоре после их возвращения, уже
бесследно пропало. Африка выпила из него все соки, работа там оставила его
бледным и истощенным. Болезнь, перенесенная им в Локуту, забрала остатки
его сил. Или дело было в чем-то еще? Может быть, старые тревоги опять
выползли на поверхность? Он теперь ни о чем ей не рассказывал. С
тошнотворной привычностью она наблюдала, как он каждый день проходит через
их квартиру, мрачный, раздраженный, обеспокоенный.
Он просмотрел видеокассету вместе с ней и с издевкой отмахнулся от
увиденного, презрительно смеясь над ее страхами и нетерпеливо морщась.
Чья-то шутка, игра, кровь цыпленка и грим - не из-за чего так заводиться.
"Посмотри на комнату, - говорил он, - посмотри на мебель. Все на месте,
все, как было, никаких следов крови".