"Фазиль Искандер. Эссе и публицистика" - читать интересную книгу автора

Цюрупы, а они, естественно, этого не хотели.
И скандал разразился. Он покончил с собой в год великого перелома.
Видимо, понял, что дальше творить миф о революции нельзя. Игра проиграна.
Платить нечем. Так в старой России уходили из жизни, проиграв то, чего
проигрывать нельзя. Уходили из жизни, но спасали честь. Он, сравнивавший
себя с одиноким влюбленным пароходом, остался один на тонущем корабле
революции, когда команда вполне благополучно с женами, детьми, любовницами
сошла на завоеванный берег.
Невероятно, что, задумав умереть, он еще пишет поэму "Во весь голос".
Вещь бетховенской силы, как бы написанную уже оттуда. И она, завершая миф,
вливает в него свежую кровь самоубийцы.
В едином дыхании поэмы только в одном месте как бы наспех заткнутая
пробоина:

...И мне бы строчить романсы на вас -
Доходней оно и прелестней.
Но я себя смирял, становясь
На горло собственной песне.

Каждый непредубежденный человек, если не совсем бегло читает эти
строки, не может не обратить внимание на противоречие между первыми двумя
строчками и последними. Неужели тяга к романсам была так сильна, что поэт
вынужден был идти на этот страшный, преступный подвиг? И неужели он, великий
лирик, тягу {371} в свой родимый дом не мог обозначить более достойными
словами?
Здесь что-то не так. Скорее всего две последние строчки - это
задушенный крик ужаса при виде черной, бессмысленной жестокости революции.
При этом песня, которую он душит, так сильна, что сил рук не хватает и он
вынужден наступить ей на горло, как победивший дикарь. Первые две строчки
скорее всего - бессознательное сокрытие истинной причины убийства песни и
последующего самоубийства. Задушенная песня пришла за душой поэта.
Грех матери, убившей своего ребенка. Грех поэта, задушившего свою
песню. Песня-плач, песня-несогласие для него было изменой революции,
которая, как он думал, спасет его и спасет мир. И он душит ее, как Отелло
Дездемону. И как Отелло, он мог бы сказать: "А разлюблю, тогда наступит
хаос". То есть, если он разлюбит революцию, мир развалится на куски. Значит,
надо не видеть ее жестокости, и что еще страшней - ее пошлости. Терпеть и
воспевать. Но сколько можно? И задушенная песня приходит за душой поэта. И
так, и так - крышка. Где же выход? Не играй в чужие игры, даже если они
сулят спасение тебе и миру.
Кажется, он смутно догадывается об этом в отрывках другого вступления в
поэму. Здесь Маяковский по ту сторону мифа о революции, хотя стоит рядом.
Можно заподозрить, что эти отрывки (подкаламбурим в духе Маяковского) были
подлинней и потому подлинней, но мы ничего не знаем по этому поводу. В
сохранившемся отрывке сумрачное, грозное погромыхивание в сторону новых
хозяев России. Этого раньше никогда не бывало.

Я знаю силу слов.
Я знаю слов набат.
Они не те, которым рукоплещут ложи.