"Фазиль Искандер. Эссе и публицистика" - читать интересную книгу автора

засев за книгу, не сможет не учитывать могучую магнитную аномалию Ясной
Поляны?
Что ему Петр Первый, что Наполеон? Убийца не может быть великим, он
может быть только мерзавцем. И он спорит с царями в творчестве и в жизни.
Русским царям хватило ума не посадить его в тюрьму, чего он жаждал, и не
хватило подлости устроить что-нибудь вроде случая на охоте.
Да и что ему цари, когда он один с каменным топором логики в руках уже
пытается остановить громыхающие обозы мировой цивилизации. Думаю, не потому,
что был против нее вообще, а потому, что звериным чутьем угадывал ее опасную
неподготовленность.
Не представляю Толстого, живущего на земле во время безумия первой
мировой войны. Хочется думать, что организаторы бойни так и не решились
начать при нем.
Но вот он умер, и все рухнуло. Говорят, последними его словами были:
"Не понимаю..." На языке этой жизни он хотел понять если не ту жизнь, то
хотя бы смысл смерти. Всю жизнь от жизни требовавший ясности, он и от смерти
требовал ее. Но не дождался и честно передал это людям: "Не понимаю".
Можно и так расшифровать его слова: "Там что-то происходит, но что
именно, понять не могу".
Из всех больших русских поэтов послереволюционной России Маяковский
первым прервал великую традицию спора с царями. Дело, конечно, не в том, что
спорить с вождями революции стало {359} куда опасней, чем спорить с царями.
Если б это было так, обязательно в стихах кое-что осталось бы. Вдохновение
озаряет душу поэта моментальными снимками и обнажает то, что сам поэт может
и не замечать. Образ, созданный поэтом, который одновременно раскрывает его
сильную и слабую стороны, он изменить не может, если сокрытие слабостей
влечет за собой искажение образа. Настоящему художнику цельность его
метафоры важней его личной репутации. Так что дело не в этом, а совсем в
другом.
Маяковскому от природы было дано сознание большого трагического поэта.
Сознание это оказалось для него непосильной ношей. Все его дореволюционное
творчество - боль, ярость, ненависть.
Как бешеный бык с налитыми кровью глазами, он кружился по
дореволюционным аренам России. Ему было очень плохо. В стихах постоянные
угрозы самоубийства.
Кстати, насколько я помню, из больших наших поэтов только Маяковский,
Есенин и Цветаева писали о самоубийстве и все трое покончили с собой. Не
знаю, пророчество ли это или страшная реальность их жизни: кто часто зависал
над пропастью, один раз мог и сорваться. Все-таки я предостерег бы поэтов
писать на эту тему.
Это как если повторять человеку одно и то же, а он не понимает. И ты
срываешься в крик. Самоубийца, вероятно, повторяя в жизни одно и то же,
неожиданно срывается в крик.
Маяковский об этом писал чаще всех. Он ждал, что должна случиться
какая-то внешняя катастрофа, которая избавит его от внутренней.
При гипертрофированности его поэтического сознания он вполне мог
чувствовать себя сейсмическим аппаратом, предсказывающим близость этой
катастрофы. Если бы он жил в Японии, вероятно, он предсказывал бы
неслыханное землетрясение. Но где взять землетрясение в долинной России, и
он предсказывал революцию.