"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

можно свести к таким словам: "Дорогая Москва, тебе, оказывается, не нравится
козлотуризация? Очень хорошо, мы ее прекратим".
И в самом деле, как я уже говорил, прекратили. И тут вдруг появляется
это социологическое исследование. Автандил Автандилович помрачнел. И не
только он. Многие ответственные работники нашего края в эти дни
перезванивались или, чаще, переговаривались, собираясь маленькими
грустно-уютными кружками. Вечерами они так же грустно прохаживались по
набережной, с лицами, надутыми как у детей. При этом они успевали ревниво
присматриваться к лицам своих знакомых с тем, чтобы определить, с
достаточной ли силой на этих лицах выражена патриотическая грусть. И если у
какого-нибудь забывшегося коллеги мелькала на лице улыбка или веселое
выражение, то это мгновенно замечалось издали, и грустящие коллеги
многозначительно кивали друг другу: дескать, что о нем говорить, не наш,
видно, человек...
Ожидалось, что после этого социологического исследования центральная
газета снова вернется к вопросу о козлотуризации с тем, чтобы уже более
резко осудить всех ее ревнителей. Чтобы упредить хотя бы часть этой критики,
местное руководство поручило районным организациям, и в том числе нашей
редакции, тщательно проверить на местах, не осталось ли каких-нибудь следов
кампании в виде названий отдельных предприятий, в виде плакатов, брошюр или
других наглядных форм агитации. Как показали тщательные расследования, к
этому времени дух козлотура полностью исчез из умственного обихода нашего
края, если не считать нескольких десятков книжечек "Памятка зоотехника",
застрявших в кенгурийском книготорге, и гипсового козлотура, найденного у
кенгурийского фотографа-частника.
С книжечками "Памятка зоотехника", посвященными правилам ухода за
козлотурами (о чем еще помнить бедному зоотехнику!), расправились одним
махом, чего нельзя сказать про гипсового козлотура.
Владелец его заупрямился и ни за что не хотел отдавать своего
козлотура, ссылаясь на то, что именно после критики козлотуризации
отдыхающие с особой охотой фотографируются возле него, а дети и подвыпившие
мужчины даже верхом. На угрозу конфискации гипсового козлотура он отвечал,
что времена не те, что он будет жаловаться в Москву, а это, разумеется, в
расчеты горсовета никак не входило.
В конце концов нашлись мудрые люди и нашли компромиссный выход.
Фотографу разрешили оставить круп козлотура, но велели заменить рога на
оленьи. Он как будто бы согласился, но при этом, оказывается, затаил
коварство.
В самом деле, над крупом козлотура появились вполне приличные ветвистые
рога, ничего общего не имеющие с рогами козлотура, загнутыми как хорошо
выращенные казацкие усы. Одним словом, получилось странное животное, с одной
стороны, кряжистое, низкорослое, головастое и вдруг (на тебе!) увенчанное
томными, хрупко-ветвистыми рогами.
В виде награды за эту уступку горсовет разрешил ему занять наиболее
богатый клиентами приморский участок парка.
Но, оказывается, сняв со своего козлотура наглухо приклепанные рога, он
вставил в его голову две железные трубки с нарезанной внутри резьбой, а рога
козлотура, как и рога оленя, снабдил соответствующими винтами одинакового
диаметра.
И вот гуляет обычная приморская публика и видит обычного приморского