"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

Кроме того, я был уверен, что девятьсот девяносто девять тоже
цифра немалая, хотя, конечно, значительно уступающая тысяче.
Я представил себе обе цифры в виде войска. Я представил,
что на несметное войско в тысячу человек наняло другое войско
числом в девятьсот девяносто девять человек, и хотя нападающих
было несколько меньше, но они оказались более храбрыми. Кстати,
поэтому-то они и напали.
Так чем же закончилась эта битва? Что осталось от войска в
тысячу человек? Конечно, нападающие разгромили несметное
войско, но не так, чтобы ничего не оставалось, а так, чтобы
остался самый предел, когда меньше уже просто невозможно. Какой
же это предел?
- Один,- проговорил я под напором ясновидящей силы
вдохновения, глядя на последнего воина из несметной тысячи, с
поникшей головой стоящего на поле боя.
Удивленные головы всех ребят повернулись в мою сторону.
- Правильно,- подтвердил мою догадку дядя Самуил и
неожиданно добавил,- ленинская голова...
Это был высший взлет моих математических способностей, но
об этом тогда никто, разумеется, не мог догадаться.
Кстати, дядя Самуил был владельцем нескольких томов
Большой Советской Энциклопедии, которую он читал почти каждый
день, приходя с работы. Судя по характеру его чтения, читал он
обычно, сидя на деревянных ступеньках своего крыльца, знания
сами по себе, независимо от области их применения, давали ему
ощущение удовольствия. По-видимому, научные факты радовали его,
как некая могучая воспитывающая сила. Так, однажды он сообщил,
листая энциклопедию, что, оказывается, Токио - самый большой
город в мире.
Он об этом сказал с восхищением, и, конечно, нельзя было
не восхититься тем, что Токио - самый большой город в мире. И
хотя было ясно, что японский империализм ничем не заслужил
иметь самый большой город в мире, по-видимому, японский
пролетариат рано или поздно должен был догадаться, что нельзя
оставлять в его руках этот рекордный по численности населения
город, то есть совершить революцию. По-видимому, и дядя Самуил,
и мы именно так понимали воспитательный смысл размеров Токио,
иначе как мы могли этому радоваться? Это все равно, что было бы
радоваться большому количеству вражеских пушек или танков.
Между прочим, у дяди Самада время от времени происходили
споры с дядей Самуилом. Споры эти всегда начинал мой дядя, но
удивительно было, с каким терпением и охотой вступал в них дядя
Самуил и как твердо, ни разу не дрогнув, он отстаивал свои
позиции.
Накал спора обычно зависел от силы похмельного раздражения
моего дядюшки. Так и вижу его, как он входит, пошатываясь, во
двор, потом подымается по лестнице и где-то на первой
лестничной площадке начинает, даже если Самуила не видно на
крыльце:
- Нехорошо, Самуил, отрекаться от нации,- начинал