"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

пожилой женщины в пенсне, блестевшем золотистой оправой, с
коротко остриженными, местами серебрящимися волосами. Она
вопросительно оглядела нас.
- Македонович прислал,- сказал завуч тоном человека.
который полностью снимает с себя всякую ответственность.
- Но у меня...- начала было она, но, взглянув на меня,
вдруг добавила: - Хорошо.
Приподняв голову, она оглядела класс и, показав мне
глазами на свободное место, сказала: - Пока вон туда садись...
Завуч закрыл дверь. Ребята радостно вскочили, приветствуя
его уход, я, не подозревая, что его уход тоже надо
приветствовать, опоздал вскочить, что вызвало у некоторых
учеников усмешки, показавшиеся мне обидными. Я чувствовал, что
у мальчиков, которые здесь учились. сейчас возникло ко мне
любопытство, скорее всего враждебное, какое бывает ко всякому
чужаку, который входит в среду привыкших друг к другу людей.
Учительница продолжала урок. Я сейчас не помню, о чем она
говорила, зато хорошо помню, что она, говоря то, что она
говорила, старалась отвлечь это враждебное любопытство, которое
я ощущал у себя на затылке. И в самом деле, я чувствовал, что
от ее голоса враждебное любопытство ослабляется и уходит.
Возможно, это происходило отчасти за счет усиления моего
собственного любопытства к тому, что она говорила.
Во время перемены, когда я выбежал на школьный двор, где
встретил несколько ребят с нашей улицы и только начал с ними
осваиваться в новой для меня роли школьника, как вдруг
прозвенел звонок, призывающий всех в класс. Тогда меня поразила
смехотворная несправедливость длины перемены по сравнению с
длиной урока.
Потом помню себя после уроков идущим домой. Я часто
прислушиваюсь к себе и удивляюсь впечатлению первого дня
пребывания в школе: надоело - вот это впечатление.
А ведь до этого у нас дома не только хвастались моей
будущей учебой, но я и сам делал вид, что страшно тоскую без
школы, что только и мечтаю, как бы поскорее туда попасть, чтобы
утолить сжигающую меня жажду познания. Отчасти я в эту роль,
видимо, выгрался, чувствуя, что от меня ждут чего-то такого,
чтобы я вызвал у моего брата завистливый аппетит к учебе. Мало
того, что у брата аппетита к учебе я так и не вызвал, я сам
потерял этот свой хваленый аппетит в первый же день учебы.
В то же время я понимал, как взволнованно и празднично
дома ждут моего возвращения из школы и как все будут
разочарованы, если я им скажу, что в первый же день мне надоело
учиться в школе. У меня хватило выдержки (или чего-то похуже,
чем выдержки) скрыть свое разочарование школой, но все-таки
изъявлять восторги по поводу моего принятия в школу я не мог,
просто сил не хватило.
Да и не надо было, потому что в этот день случилось
несчастье: на дядю Самада наехал автомобиль, вернее, не наехал,
а сбил его с ног. Как раз, когда я возвращался из школы, машина