"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

Наконец, отделившись от замочной скважины и нисколько не
стыдясь того, что я это заметил, он подошел ко мне и мы пошли
дальше. Мне казалось, что на лице его плавало подобие
блаженного выражения, какое бывало у дядюшки после того, как он
насмотрится на свою возлюбленную и выходит во двор.
Ненормальность дядюшки как бы проявлялась в этой неряшливости,
а может быть, доверчивости сознания, которое не спешит или
забывает убрать с лица выражение, вызванное чувством,
испытанным до этого. Так, выпив воду с сиропом, которую он
очень любил, он некоторое время сохранял на лице выражение
человека, утоляющего жажду.
Между прочим, мое предположение оправдалось. В этом классе
работала юная учительница, очень хорошенькая, может быть, даже
красивая. Именно к ней часто приходили расфранченные молодые
люди, и она на переменах бегала к ним своей трепещущей
походкой, время от времени вскидывая голову, как бы стараясь
высунуться из курчавого кустарника густых золотистых волос.
Интересно, что в детстве, если уж женская красота
воспринималась как красота, то это восприятие для меня лично
сопровождалось каким-то ощущением стыда за ее обнаженность.
Наряду с любопытством и приятностью вида красивого лица было
еще какое-то не до конца уловимое ощущение, но оно было.
Отчасти это ощущение можно назвать чувством неловкости,
неподготовленностью окружающей среды, ее недостаточной
праздничной настроенностью для восприятия красоты, словно
красивые женщины должны появляться на улицах только в большие
праздники - Первого мая, 7 ноября, в Новый год.
Отчасти это было ощущение некоторой ранимости красивого
женского лица, словно оно сделано из другого материала, чем
обычные лица, и связанное с этим желание как-то прикрыть его,
накинуть что-нибудь на него вроде платка (уж не чадролюбивые ли
гены моих предков тосковали во мне). Но еще один оттенок,
по-видимому, связанный с моими чадролюбивыми стремлениями и,
может быть, этот оттенок и был главным, а именно - ощущение
того, что красота связана с какой-то великой тайной, которую
нельзя обнажать.
Разумеется, все это представлялось тогда совершенно
смутно, но я уверен, что сейчас проращиваю зерна именно тех
ощущений, а не каких-нибудь других. Точно так же, как я уверен,
что завуч подглядывал в замочную скважину именно за этой
молодой учительницей, хотя теперь уже не помню, видел ли я ее,
выходящей из этого класса или не видел. То, что она в нашем
флигеле работала, это я помню точно.
Но вот завуч подвел меня к нужной двери, открыл ее
хозяйским жестом и, пропустив меня вперед, вошел сам. Грохнув
крышками парт, дети вскочили, что было для меня такой
неожиданностью, что я еле удержался от желания броситься за
дверь.
- Садитесь,- сказала учительница ребятам, и они с таким
же грохотом сели. Она повернула к нам лицо. Это было лицо