"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

потому и не обиделся, что в этой попытке отстраниться от моего
чтения было признание его силы. Кроме признания силы моего
чтения, в этом желании отстраниться было, по-видимому, и
смутное проявяение слабохарактерности директора.
Дети при встрече с незнакомыми людьми почти безошибочно
определяют общий настрой того или иного человека. Так, увидев
завуча, я сразу подумал: "Злой". Увидев свою будущую
учительницу Александру Ивановиу, я сразу подумал: "Добрая".
Увидев директора, я почувствовал, что маме с ним справиться
будет гораздо легче, чем с завучем, хотя ему-то никакого воза
сена мы сроду не дарили.
Так оно и оказалось. Минуты через три вдруг выскочил завуч
и, не говоря ни слова, жестами показал нам, что надо, и при
этом как можно быстрей, входить к директору. Он посмотрел на
маму с некоторой обидой, может быть, жалуясь на то, что ему всю
жизнь приходится отрабатывать этот воз сена, и этим самым давая
знать, что именно ему мы обязаны вызовом директора.
Мы прошли сквозь канцелярию и вошли в кабинет директора.
Директор сидел за письменным столом и говорил по телефону. Он
бросил на нас болезненный взгляд, и я вдруг услышал, что в
трубке дребезжит веселый голос дяди Володи.
- Все-таки в середине года,- проговорил Акакий
Македонович, глядя на меня и сквозь меня болезненными глазами.
А я смотрю на его детскую челку на широком лбу, и мне как-то
неловко, что он может догадаться, что я заметил нелепость его
прически.
В трубке дребезжит веселый голос дяди Володи. Я чувствую,
что если как следует напрячь слух, то можно разобрать слова. Я
в самом деле напрягаю слух, и кажется, директор это замечает.
Во всяком случае, он почему-то ковшиком левой ладони прикрывает
чашечку трубки, откуда дребезжа выщелкивается голос инспектора.
- Да, но брат уже учится,- говорит директор и теперь,
окинув меня болезненным взглядом, переводит его дальше, словно
рассеянно припоминая еще один неприятный предмет, с которым ему
предстоит иметь дело.
Оказывается, в углу директорского кабинета стоят те два
мальчика, которых привел завуч. Стоя в углу кабинета, два
румяных пионера медленно приподымали свои опущенные головы и,
взглянув друг на друга, начинали корчиться от неудержимых
приступов смеха. Иногда струйки этого смеха выбрызгивали в
кабинет, как вода из колонки, когда сильный напор ее
удерживаешь прижатой к отверстию крана ладонью.
Директор в такие мгновенья качал головой, дескать,
смейтесь, посмотрим, кто будет смеяться последним. Одновременно
с этим покачиванием головой он еще плотнее прикрыл ковшиком
ладони отверстие трубки, откуда доносился голос инспектора,
словно боялся, что брызги смеха и в самом деле долетят до
инспектора.
Сконфуженные покачиванием директорской головы, пионеры
смолкали и опускали головы, но я видел, как их щеки постепенно