"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

Владимир Варламович, а для меня дядя Володя, занимал
квартиру рядом с нашей. По-видимому, от бездетности он и жена
его меня баловали, и я часто бывал у них дома. Мне нравилась
его внушительная атлетическая фигура, а также, когда он,
разговаривая со взрослыми, переходил на могучее оперное
похохатывание, означавшее смехотворность того или иного
утверждения собеседника. Я тогда не знал, что это оперное
похохатывание, и думал, что он его сам изобрел.
Так мы жили достаточно дружески и мирно, пока незадолго до
их переезда на новую квартиру не случилось событие, заставившее
меня сторониться наших соседей. Однажды на улице я услышал
затейливую песенку, зарифмовывающую начало таблицы умножения:
Одиножды один - приехал господин. Одиножды два -
пришла его жена. Одиножды три - в комнату вошли.
И так дальше. Картина супружеской жизни, совершенно
лишенная какого-либо чувственного содержания, двигалась
согласно цифровому нарастанию к своему суровому, бессловесному
завершению и на счете, кажется, десять должна была завершиться
отъездом этого таинственного господина.
Придя домой, я несколько раз в ритме марша и, даже
маршируя, пропел эту песенку, ничего не испытывая, кроме
абстрактного восторга конструктивными возможностями
человечества. Хотя восторг мой был именно конструктивным и я не
испытывал ни малейшего удовольствия от этой картины, все-таки
я, безусловно, понимал, что взрослые не так ее воспримут, что
при них ее никак нельзя исполнять.
Именно поэтому, убедившись, что дома никого нет, я ходил
по комнатам и громко повторял эти стихи, как бы убеждаясь в
прочности всего сооружения.
К несчастью, увлекшись конструктивными возможностями
человечества, я забыл, что наша квартира представляет из себя
половину бывшей четырехкомнатной квартиры, теперь разделенной
забитыми, но все еще хорошо пропускающими звук дверьми. Много
раз повторяя стихи и маршируя под их ритм, я полностью исчерпал
к ним любопытство, так и не заподозрив, что за дверьми
педагогическая пара слушает меня и корчится от смеха. Несколько
дней после этого случая, встречаясь с супружеской парой, я
чувствовал, что они владеют какой-то моей тайной, что эта тайна
унизительна и постыдна и что он, дядя Володя, порывается мне
рассказать о том, что он знает, а жена его останавливает.
Все это сопровождалось подмигиванием, поощрительными
кивками и густым оперным похохатыванием. И все это мне страшно
не нравилось, я как-то чувствовал, что все это грозит каким-то
разоблачением, а каким - я не знал. Интересно, что, перебирая
в уме все возможности постыдного разоблачения, я целиком
выпустил из виду эти стишки. Конструктивный восторг, не
поддержанный живостью поэзии, очень быстро себя исчерпал. На
десять оборотов арифметического ключа супружеская пара отвечала
десятью механическими движениями. Это было как заводная
игрушка, а стадию интереса к заводным игрушкам я все-таки к