"Фазиль Искандер. Школьный вальс, или Энергия стыда" - читать интересную книгу автора

тому времени прошел. Именно поэтому я совершенно забыл, что они
могли подслушать мою песню, когда я ее громко пел, маршируя по
комнатам.
И все-таки дядя Володя ухитрился однажды, выбрав удобное
мгновение, наклониться ко мне и спросить:
- Что же "одиножды четыре"? Все помню, только это... ха,
ха, ха, забыл!
Я вздрогнул от его могучего хохота и отпрянул. Волна стыда
плеснула в лицо, как горячий воздух из внезапно распахнутой
печки. Я прошел мимо него в ужасе. Я сразу вспомнил, что пел
эту песенку у нас в квартире и пел ее очень громко. В то же
время какое-то инстинктивное чувство самосохранения выдавило на
моем лице (я это чувствовал) выражение идиотской невинности.
С тех пор каждый раз, когда он начинал намекать или шутить
по этому поводу, а намекал он почти при каждой встрече до
самого своего отъезда, мое лицо само принимало (уже одобренное
сознанием) выражение идиотской невинности. Это выражение нужно
было расшифровать так: может быть, я что-нибудь такое и пел,
хотя сейчас и не помню, но я и тогда не знал и сейчас не знаю,
что это означало.
Между тем я прекрасно все понимал, то есть испытывал
невероятной силы стыд от того, что он слыхал эту песню. Ужас
охватывал меня, когда я вспоминал свою идиотскую громогласность
и мысленно представлял, как за тонкой перегородкой забитой (и,
к сожалению, забытой) двери супруги корчатся от смеха. Мне даже
вспомнилось, что я вроде бы слышал тогда в соседней квартире
какие-то подозрительные шорохи, но не придал им значения.
Сложность моего теперешнего положения состояла в том, что,
с одной стороны, мне хотелось крикнуть ему: - Ну сколько можно
намекать и портить человеку настроение, отстаньте от меня! А с
другой стороны, я никак не мог показать, что меня все это очень
волнует, ведь я, выдавив на своем лице выражение идиотской
невинности, дал знать, что ни за что не отвечаю и ничего не
понимаю по причине своей тупости, по крайней мере, в этом
вопросе. Я стал задумываться над таинственной природой стыда.
Почему мое пение само по себе не внушало мне никакого стыда, а
когда я узнал, что его слышали взрослые соседи, оно стало
внушать стыд, хотя в нем ничего не изменилось. Почему?..
По-видимому, имелось в виду, что дети не должны знать об
этом, а я своим пением нарушил это неписаное правило? Но я-то
знал, что все дети в нашем окружении знают об этом, и взрослые
не могли не знать, что, по крайней мере, некоторые дети знают
об этом. Значит, правило состояло не в том, чтобы дети не знали
об этом, а в том, чтобы опрятно делали вид, что этого не знают.
В самом деле, до этого я довольно аккуратно делал вид, что
этого не знаю, а тут как бы проговорился. Я вдруг поразился,
как это я до сих пор удерживался и не выдавал себя.
Я еще не знал, что жизнь полна негласных правил, к которым
человек легко привыкает. Я еще не знал, что миллионы взрослых
людей могут делать одни и те же глупости, потому что это так