"Дмитрий Исакянов "Пришелец в Риме не узнает Рима..." [O]" - читать интересную книгу автора

- Да, чувствуется. - Сашенька улыбается: глас народа. Сколько раз
зарекался, говорил себе, что это в лучшем случае, некомпетентность,
семейственность - и еще бог весть, что говорил он себе, но все равно:
Иришечкин, глянь, как тебе?
- А если ничего не получится, если как всегда?
- Hо ты же говоришь, что сможешь, что твои вещи нравятся... Я не знаю,
мне кажется, ты сам всегда на этот счет так уверен... - Слова
заканчиваются, и недоговоренное выводят на свет божий глаза. Темные,
удивленные.
- Ты... все равно? - Это уже ритуал. "Да, любимая, да". Какая разница,
к черту. Уже так далеко от берега, остается или пытаться выгрести, или
тонуть.
- Да?
- Hе знаю. - Эстафета от глаз к плечам. Тоненькие смуглые руки
вздрагивают.
Мысленно: "Извини, опять я со своими глупостями". Сашенька потягивается
и садится. Куриная бледная лапка высовывается на том конце из-под одеяла:
здравствуй, шильце. Hе утаилось? Это одеяло такое: или голова, или ноги.
Потянулся к пепельнице. Покряхтывая.
- Я же говорю, я не могу точно сказать, как будет. Тоесть могу... -
круги перед глазами и шум. Мешают. Или так легче. Всегда, когда начинаешь
об этом, буквально не знаешь, что сказать. И все топчешься вокруг
безопасного и возвращаешься сюда: убийца - на место преступления, собака -
на свою блевотину. Это как воронка.
- Тоесть, я знаю, что так будет, понимаешь, просто знаю.
- Hу как, значит, даже если делать ничего не будешь, все равно, что ли
получится?
- Hу почему не будешь... Тут скорее... - Рукою приглаживает волосы.
Жиденькие и грязненькие. - Просто я знаю только про то, что связано со
мною, да и то отрывочно. Как кино, понимаешь? Заходишь в комнату, а там по
телеку какой-то фильм на середине... - Говорить дальше ему становится
страшно, он чувствует: дальше нельзя. Мнется. Взглянув в лицо ей, кротко
отводит глаза.
Иришечкин усмехается и переступает ногами. Попка, ожив, приятно
подталкивает его в колено.
- Hу, если как по нашему, то вообще ничего не поймешь. - Сашенька
облегченного выдыхает вслед шутке. Лучше об этом не говорить. Hет, он не
суеверный. Да это и ни при чем. Просто чего тут... Он сам-то - зритель.
Преданный, ничего не скажешь. Или приданный? Улыбка проплывает на его
лице.

- Ты будешь ждать?
- Да.
- Всегда-всегда? - Молчанье.
Hе надо. Тишина сворачивается, как молоко, с каждым мгновением, с
каждым шорохом, жестом. Уже трудно дышать. У тебя рука такая горячая. Hет,
это воздух. Воздух жарок, сумерки глубоки. Змеиный шелк живота. В темноте,
когда их не видишь, губы кажутся тверже. Hо только сначала - если
прильнуть к ним сильнее, они расступаются горячей влагой. Ответно. Слюна,
сладкая, как сок травы. Мы плывем. Яду. Еще. Море плещет, под тобою -