"Клиффорд Ирвинг. Мистификация " - читать интересную книгу автора

Воспоминания о Нине омрачали наши с Эдит отношения с самого начала, как
только мы встретились. Это случилось летом. Мой четвертый роман "38-й этаж"
стремительно двигался к финалу. Я тогда жил в квартире в Старом городе, а у
Эдит была маленькая finca в деревне. Эдит, швейцарка, художница, красивая и
полная энергии двадцативосьмилетняя женщина, ценила свою независимость
превыше всего. Когда я встретил ее в июле, у нее уже были две девочки от
первого брака с немецким промышленником из Рура. В декабре они развелись. Мы
позволили любви прийти к нам постепенно, не давя друг на друга и не давая
никаких обещаний, а в январе уже жили вместе. Finca на дороге Сан-Хосе стала
нашим домом.
Но тень Нины никуда не исчезла. У меня появились деньги, и впервые в
жизни мы с Эдит отправились в путешествие по Испании, оттуда в Марокко, а
затем в Вест-Индию. Она была самой надежной женщиной, которая когда-либо мне
встречалась, и не просила взамен ничего, но тень прежней любви неотступно
следовала за мной. От наших общих друзей я знал, что брак Нины и Фредерика
треснул по швам через год после нашего расставания; единственной вещью,
которая еще соединяла их, была ее карьера. И вот летом 1966 года она явилась
ко мне в студию на Лос-Молинос, и наш роман закрутился вновь. Для обоих
страсть стала наваждением, таящимся под обыденностью повседневного течения
жизни и вспыхивающим от одного взгляда из дальнего угла комнаты, звука
имени, неожиданного воспоминания. Назовите это любовью, назовите это
безумием - там было все. Единственным отличием от прошлого стало присутствие
в моей жизни Эдит. Я хотел остаться с ней и не мог отказаться от гармонии и
тепла, которые крепли с каждым днем. Назовите это любовью, назовите это
жадностью - там было все. Человек, способный дать определение своей любви,
доказывает тем самым ее искусственность.
В январе 1967 года я на месяц улетел в Нью-Йорк, а Нина присоединилась
ко мне, прервав отдых на Антигуа. Мы были вместе две недели, и слух об этом
дошел до Ибицы. Когда я вернулся месяц спустя в поместье на дороге Сан-Хосе,
Эдит нашла кого-то другого и уже собрала мои вещи. "Уходи", - попросила она.
Ее боль и моя вина были слишком велики, чтобы справиться с ними. Я
переехал в свою студию на Лос-Молинос. Нина жила в Лондоне, все еще с
Фредериком, все еще несчастная, хлопотливо обставляя новую квартиру в Челси.
Мы писали друг другу, но она была слишком занята, чтобы прилететь, и
инстинктивно я чувствовал, что будет ошибкой ехать к ней. Мы все плыли по
течению, и каким-то образом я понимал, что метаться от одной женщины к
другой будет очень глупо. Нина, будучи в таком же смятении, тоже это знала.
Эдит на месяц уехала с острова, а когда она вернулась, я встретил ее в
аэропорту и сказал:
- Я люблю тебя. Если ты чувствуешь то же самое, то прости меня и давай
попробуем начать все заново.
Раны, которые мы нанесли друг другу, затягивались медленно. Эдит
страдала в неуверенности, а я был в смятении. Весь май мы слушали радио и
читали газеты, и в конце месяца арабские угрозы Израилю достигли своего
пика. Я поговорил с несколькими еврейскими друзьями на острове. Мы решили
пойти на войну добровольцами. Мы могли водить автобус в Тель-Авиве, быть на
подхвате. Со стороны все выглядело наивно и идеалистично, но чувства наши
были подлинными; правда, инерция восторжествовала и мы не сделали ничего. 2
июня 1967 года на ночном пароме я уехал с Ибицы в Аликанте, направляясь на