"Эжен Ионеско. Орифламма [H]" - читать интересную книгу автора

постоянное "я же говорила". Ох уж эта ее мания всегда быть правой!
Но голова мертвеца все приближалась, вот она уже в холле - все ближе и
ближе к столовой, дверь в которую вскоре пришлось открыть. Звезды едва
начали загораться на небосклоне, а его голова уже была на пороге. Надо было
ждать, пока на улице станет меньше народа. Наступило время ужина, но есть не
хотелось. Пить-да, но чтобы пройти на кухню за стаканом, пришлось бы
перешагнуть через труп. Даже на это маленькое усилие мы были не способны.
Света мы не зажигали. Его глаза достаточно освещали комнату.
- Закрой ставни,- посоветовала Мадлен. Потом, указав пальцем на
голову мертвеца, добавила: - У нас теперь все пойдет наперекосяк.
Голова уже добралась до края ковра, отодвинула его и смяла. Я приподнял
голову: "Так она не попортит ковер".
Все-таки я чувствовал себя довольно подавленным. Эта история -
длившаяся столько лет... К тому же сегодня мне было особенно не по себе,
поскольку я был вынужден "действовать". Временами у меня по спине пробегала
струйка пота. Я вздрагивал.
- В конце концов, это просто ужасно,- с отвращением вскрикнула
Мадлен.- Такое только с нами могло случиться!
Я посмотрел на ее бледное, искаженное лицо. Мне стало ее жалко. Я
подошел к ней и нежно сказал:
- Если бы мы действительно любили друг друга, все это не имело бы
значения.-Я умоляюще сложил руки.-Давай любить друг друга, Мадлен, прошу
тебя. Я знаю, любовь победит все, она может изменить нашу жизнь. Ты
понимаешь меня?
Я попытался ее поцеловать. Она высвободилась, взгляд ее был сух, губы
твердо сжаты.
- Я в этом уверен,-пробормотал я. Потом меня понесло.- Вспомни.
Когда-то каждый восход для нас знаменовал новую победу! Мы стояли у врат
мира. Помнишь? Помнишь? Вселенная была - и в то же время ее не было, или
она становилась лишь прозрачной тканью, сквозь которую со всех сторон сиял
ослепительный свет, славный свет, свет нескольких солнц. Свет проникал в нас
нежным теплом. В мире, лишенном тяжести, мы чувствовали себя такими легкими,
мы изумлялись своему существованию, мы радовались бытию. Это и есть любовь,
это и есть молодость. Если бы мы захотели чего-то, захотели от всей души,
нам все было бы подвластно, мы запели бы гимны радости!
-Не говори глупости,-ответила Мадлен.-Любовь не поможет нам
избавиться от этого трупа. Ненависть, кстати, тоже. Здесь дело не в
чувствах.
- Я избавлю тебя от него,- сказал я, безвольно опуская руки.
Я ушел в свой угол, забился в кресло. Замолчал. Мадлен, насупившись,
принялась шить.
Я посмотрел на голову мертвеца, которая была всего в полуметре от стены
напротив. Он успел еще больше состариться. Странно, мы ведь, несмотря ни на
что, привыкли к нему; и вдруг я понял, что мне искренне жаль расставаться с
ним. Если бы он лежал спокойно, мы бы еще долго держали его у нас, может
быть, всегда. Все-таки он вырос, состарился у нас в доме, рядом с нами. Это
нельзя сбрасывать со счетов! Чего вы хотите, ко всему привыкаешь, таково
сердце человеческое... Дом покажется нам совсем пустым, подумал я, когда его
не станет... Сколько воспоминаний он в нас будил! Он был немым свидетелем
целой жизни, не всегда приятной, разумеется. Можно даже сказать, не всегда