"Борис Иоффе. Особо секретное задание (Из истории атомного проекта в СССР) " - читать интересную книгу автора

институте этот тарабарский язык, сильно затруднявший понимание (и
бессмысленный с точки зрения сохранения секретности), не использовался, хотя
в других институтах отчеты писались именно на нем, а иногда им пользовались
даже в докладах и обсуждениях. В виде курьеза замечу, что в Обнинске,
который принадлежал к другому ведомству, был свой тарабарский язык,
основанный на астрономических терминах - названиях планет и т. д. (Скажем,
"быстрые нейтроны" были "искровые метеориты".) Поэтому первым ощущением при
чтении отчетов из Обнинска было чувство тошноты - начинала кружиться голова.

ТТЛ была уникальна также и по подбору кадров. Их Алиханов подбирал на
основе только научной квалификации (и, конечно, порядочности - негодяев не
брали). Анкетные данные - национальность, партийность - роли не играли.
Конечно, здесь бывали трудности, но каждый раз Алиханову удавалось их
преодолевать. И это относилось не только к известным ученым - известных
ученых с плохими данными до поры до времени брали и в других местах, - но и
к молодым людям, включая инженерно-технический персонал. И с каждым будущим
новым сотрудником Алиханов предварительно беседовал сам. Мой случай является
таким примером. Я был единственным евреем со всего курса физфака в 1949
году, который получил назначение в хорошее место. Все остальные либо не
получили никакого назначения, долго искали работу и в конце концов
устраивались не по специальности (например, экскурсоводом в Планетарии),
либо направлялись работать на заводы вне Москвы. Я не сомневаюсь, что своим
назначением обязан Абраму Исааковичу и, конечно, Померанчуку, который меня
ему рекомендовал.

Наконец, административный и хозяйственный персонал ТТЛ, который был
весьма невелик, подбирался и направлялся директором так, чтобы работать на
науку, а не на самого себя, как это обычно происходит в наше время.

Большую часть своей жизни Алиханов положил на создание тяжеловодных
реакторов. Первый тяжеловодный исследовательский реактор в СССР был пущен в
ТТЛ в 1949 году, то есть через три года после организации ТТЛ. Если учесть
еще, что лаборатория создавалась на пустом месте и никакого опыта в создании
тяжеловодных реакторов в стране не было (да и по части графитовых реакторов
опыт был очень невелик), то это потрясающий результат. Менее чем через два
года после этого под руководством Алиханова на базе вступил в строй
промышленный тяжеловодный реактор по производству плутония и урана-233.
Вместе с тем, опять-таки по инициативе Абрама Исааковича, в ТТЛ стали
разрабатываться проекты тяжеловодных реакторов мирного назначения - для
атомных электростанций. Одним из таких проектов (из числа первых реакторных
расчетов, выполненных мной) был проект тяжеловодного реактора-размножителя
на тепловых нейтронах, работающего на цикле торий - уран-233. (Замечу, что
именно такой цикл, как наиболее перспективный для атомной энергетики - в
сочетании с ускорителем, - вновь предложил недавно лауреат Нобелевской
премии К. Руббиа.) Эта работа началась в 1950 году и в дальнейшем привела к
сооружению в 1972 году первой атомной электростанции с реактором КС-150 в
Чехословакии. (КС расшифровывается как "котел селеновый": "селен" - это
"торий", слово из тарабарского жаргона 50-х годов.)

Однако такое успешное становление и развитие института в 1951 году