"Борис Иоффе. Особо секретное задание (Из истории атомного проекта в СССР) " - читать интересную книгу автора

откровенен, во всяком случае, откровеннее других известных мне видных
физиков. В 50-е годы он имел обыкновение раз или два в неделю заходить
вечером в ту комнату, где сидели мы с Рудиком, и после обсуждения реакторных
дел и вопроса: "Что нового в теории?" - переводить разговор на общие, часто
политические, вопросы. Я многое узнал из этих разговоров. В частности, мне
запомнились его рассказы о том, что делал Берия в бытность свою в Тбилиси,
до перевода в Москву: как неугодных ему людей хватали на улицах, истязали в
застенках, как организовывалась охота на женщин, которые ему понравились и
которых он делал своими любовницами, а их мужей просто убирал - убивал или
сажал в тюрьму. Причем говорилось это, включая общую характеристику Берии
("страшный человек!"), еще до его падения.

К этой общей характеристике политической позиции Абрама Исааковича
можно добавить такой штрих. Он был единственным из крупных физиков, который
посещал П. Л. Капицу после того, как его по приказу Сталина отправили в
ссылку на подмосковную дачу. И посещал до тех пор, пока его не вызвали в
"инстанции" и не сказали, что если он не прекратит эти посещения, то сам
отправится туда же, а может быть, и подальше. От Абрама Исааковича же я
узнал, что Капицу сняли с работы и сослали потому, что он написал письмо
Сталину, где говорилось, что Берия некомпетентен в ядерных вопросах и не
может возглавлять атомный проект. Берия требовал куда более строгого
наказания Капицы - ареста со всеми вытекающими отсюда последствиями, но в
защиту Капицы выступили Маленков и Молотов, и Сталин смилостивился.

В институте Алиханов старался поддерживать такой порядок, чтобы все
служило на пользу науке, а всевозможные бюрократические и режимные
ограничения сводились бы к минимуму. Это было непросто. В институте
существовала должность Уполномоченного Комитета обороны (потом ЦК КПСС и
Совмина). Ее занимал генерал-лейтенант МГБ Осетров. Его биография
примечательна: он возглавлял операцию по выселению одного из
северокавказских народов. (Об этом мне рассказал его адъютант, который
участвовал в акции.) По некоторым вопросам Осетров мог действовать через
голову Алиханова, но он был умным человеком и понимал, что в случае
конфликта с директором одному из них придется уйти, а кому - было не ясно.
Поэтому он предпочитал не вмешиваться в дела без крайней на то необходимости
(если не будет указания сверху). И Теплотехническая лаборатория продолжала
оставаться островом свободы (относительной, конечно) и разумности.

В первую очередь это касалось режима секретности. Существовало
официальное правило, по которому каждому исполнителю следовало знать только
свое, порученное ему дело и не обсуждать его ни с кем, кроме своего
начальника. В ТТЛ это правило полностью игнорировалось, и необходимые
обсуждения свободно проводились не только среди теоретиков, но и с
экспериментаторами, инженерами. Было правило, как писать секретные отчеты.
Такие слова, как "уран", "торий", "нейтрон", и многие, многие другие нельзя
было употреблять. Вместо них следовало пользоваться шифром - "уран" был
"олово", "торий" - "селен", "нейтрон" - "нулевая точка" и т. д. Временами
доходило до полного абсурда. Так, например, шифром для "бериллия" служил
"алюминий", но был ведь и обыкновенный алюминий. Поэтому сплав бериллия с
алюминием в отчете выглядел как сплав алюминия с алюминием. У нас в