"Борис Иоффе. Особо секретное задание (Из истории атомного проекта в СССР) " - читать интересную книгу автора

встал вопрос о создании атомных электростанций и их экономической
целесообразности. Для решения проблемы нужно было знать потребность в уране:
как часто понадобится подпитывать станцию свежим ураном, то есть какова
допустимая степень выжигания урана в реакторе АЭС. Я проводил
соответствующие вычисления. Сложность проблемы состояла в том, что результат
сильно зависел от физических констант - параметров урана и плутония, которые
были известны недостаточно хорошо. Поэтому я пошел обходным путем и
определил необходимую комбинацию констант исходя из данных о работе
действующих реакторов по производству оружейного плутония. Результаты
расчета я сообщил Алиханову, а тот в свою очередь - Курчатову. С другой
стороны, аналогичные расчеты выжигания урана в атомных электростанциях
проводил С. М. Фейнберг в ЛИПАНе. В один прекрасный день меня вызывает
секретарь Алиханова - его самого не было - и говорит, что по вертушке звонит
Курчатов и просит меня к телефону. (В то время я являлся лишь кандидатом
наук, младшим научным сотрудником, так что дистанция между нами была
огромная.) Курчатов говорит, что знает о моих расчетах, и просит изложить
результаты. Когда я кратко их сообщаю, он замечает, что они сильно
расходятся с расчетами Фейнберга, мои намного хуже, и поэтому ему нужны
подробности. Беру секретную тетрадь, по телефону диктую Игорю Васильевичу
цифры, которые, как я понимаю, он откладывает на миллиметровке и сравнивает
с цифрами Фейнберга. Основное различие между моим расчетом и расчетом
Фейнберга состояло в том, что при глубоком выгорании урана, которое, в
отличие от военных реакторов, имеет место в атомных электростанциях,
происходит накопление плутония-240, обладающего большим резонансным
захватом. Этот захват Фейнберг не учитывал (или учел, но недостаточно), так
как непосредственных измерений его не было, а я определил эффективные
параметры плутония-240 из анализа работы военных реакторов. Это все я
объяснил Курчатову. Разговор продолжался минут сорок, и в конце его Игорь
Васильевич согласился с тем, что мои результаты правильны, хотя, очевидно,
ему это было неприятно, поскольку приводило к заметному ухудшению параметров
атомных электростанций.

Другой замечательной чертой Курчатова была его удивительная способность
подбирать людей. Одним из примеров этого может служить тот же Фейнберг. Он
возглавлял группу, проводившую физические расчеты реакторов в ЛИПАНе. В то
же время он хорошо разбирался в вопросах конструкции реакторов и в
теплотехнике. Сочетание этих качеств в одном лице крайне важно, поскольку
физические и конструктивные требования к реактору обычно находятся в
конфликте. В этом смысле ТТЛ (ИТЭФ) уступала ЛИПАНу (ИАЭ): у нас работали
прекрасные физики-теоретики, рассчитывавшие реактор, и отличные инженеры, но
это были разные люди, что, конечно, хуже. Попал на эту должность Савелий
Моисеевич Фейнберг только благодаря дару Курчатова оценивать людей с первой
встречи. Как-то в разговоре с группой сотрудников Курчатов заявил, что ему
нужен человек, который мог бы рассчитывать реакторы и понимать в инженерном
деле. Один из участников разговора, Е. Л. Фейнберг, сказал, что у него есть
подходящий кандидат - его двоюродный брат С. М. Фейнберг. По специальности
он инженер-строитель, но это очень способный человек, и Евгений Львович не
сомневается, что за короткий срок Савелий Моисеевич освоится и справится с
новой профессией. После первой же встречи с С. М. Фейнбергом Игорь
Васильевич взял его на работу, и тот оправдал все ожидания.