"Борис Иоффе. Особо секретное задание (Из истории атомного проекта в СССР) " - читать интересную книгу автора

Где-то в 1950 году Галанина неожиданно вызвали в Кремль. Такой вызов
был весьма необычным: вызывали в разные места, но в Кремль - никогда.
Поскольку Галанин занимался реакторами, было очевидно, что вызов связан с
реакторным делом. Обычно Галанин все реакторные проблемы обсуждал с Рудиком
и мной: мы тоже вели расчеты реакторов - иначе просто нельзя было бы
работать. Но тут он вернулся из Кремля - и молчит. В то время у теоретиков
ТТЛ действовал введенный Померанчуком принцип: не спрашивать. Как говорил
Исаак Яковлевич, "кому нужно, я сам скажу". Поэтому мы и не спрашивали.
Молчал Галанин долго - несколько лет, но потом все-таки разговорился.
Оказывается, его вызывали в Кремль на допрос Понтекорво. Там собралась
группа физиков, и им предложили задавать Понтекорво вопросы о том, что он
знает по атомной проблеме. Но Понтекорво знал только общие принципы.
Собравшихся же в основном интересовали технические детали - например, как
изготовляются урановые блоки реактора, какова технология того или иного
процесса и т. д., а этого Понтекорво не знал и ничего полезного в разговоре
не сообщил.

Контакты Понтекорво с физиками были сильно ограничены - например, он не
мог общаться с Ландау, тот в Дубну не ездил. Понтекорво не мог публиковать
никаких научных статей - на пять лет его имя полностью исчезло из науки. Тем
не менее он не изменил своих коммунистических взглядов. Позже, в 1956 году,
мы были вместе с ним на конференции по физике элементарных частиц в Ереване
и жили в одном номере гостиницы. Понтекорво перед этим вернулся из поездки в
Китай, куда ездил в составе советской делегации. Как-то вечером, уже лежа в
постели, он стал рассказывать мне о своих впечатлениях. Он был в восторге от
того, что увидел: как хороши коммуны, с каким энтузиазмом народ строит
коммунизм и т. д. Не выдержав, я заметил: "Бруно Максимович! Если смотреть
на страну извне или быть в ней гостем короткое время, можно очень сильно
ошибиться". Бруно Максимович прервал разговор, сказав: "Давайте спать". Он
не простил мне этого замечания: наши отношения, которые до того были очень
хорошими, больше уже никогда не восстановились. Конфликт с Китаем разразился
примерно через год-два после этого разговора.

По части наших отношений с Китаем Померанчук был намного дальновиднее.
Еще в начале 50-х годов, в эпоху песни "Москва - Пекин", он предсказывал
серьезнейшие конфликты и, может быть, даже войну с Китаем в будущем. Правда,
такое предсказание есть в книге Оруэлла "1984", вышедшей в 1949 году. Но в
то время мы и не знали о ее существовании.

Раз уж зашла речь о Дубне, изложу историю, которую мне рассказали как
вполне достоверную, - о том, как был организован Международный объединенный
институт ядерных исследований в Дубне, он назывался тогда Гидротехническая
лаборатория (ГТЛ) - видимо, потому, что расположен был на Волге, никакой
гидротехники там и в помине не было. Институт организовали по предложению И.
В. Курчатова для изучения физики элементарных частиц и атомного ядра, и, по
сути дела, проводившиеся там исследования не имели отношения к атомному
оружию. (Хотя начальство длительное время убеждено было в обратном.) Когда
принималось решение о создании института, естественно, возник вопрос о
месте, где его построить. Для изучения вопроса создали специальную комиссию.
Берия собрал совещание, на котором комиссия представила свои рекомендации: