"Хэммонд Иннес. Скала Мэддона " - читать интересную книгу автора

острова.
- Будет ещё хуже,-- пообещал Зелински. Мы ощупью пробрались на корму,
чтобы взглянуть на "Айлин Мор", но смогли рассмотреть лишь смутно белевший
прибой.
- Как ты думаешь, она уцелеет?-- спросила Дженни.
- Не знаю. Мы уже ничем не можем ей помочь. Четыре якоря должны
удержать. Слава Богу, что нам не придётся ночевать на борту.
- Может, будем стоять вахты?
- А что толку? Мы даже не видим её. Что мы сможем поделать, если она
потащит по дну якоря?
Прежде чем лечь спать, я отыскал скользящую плиту, о которой говорил
Рэнкин. Она была укреплена в желобах в трюме номер один, и цепи от неё шли
под койку в бывшую каюту Хендрика. Когда размыкали сцепку, плита падала вниз
и надёжно закупоривала пробоину в корпусе. А потом они и вовсе заварили эту
пробоину.
Наутро мы с Бертом поднялись чуть свет. Даже с подветренной стороны
острова дуло так, что нам пришлось продвигаться к корме, цепляясь за леера.
Прилив почти достиг высшей точки, и "Трикала" мягко тёрлась килем о галечный
пляж. Рифы исчезли, куда ни глянь, повсюду бесновалась ревущая пена, а прямо
за кормой "Трикалы" дико плясало на волнах маленькое белое судёнышко,
которое привезло нас в это жуткое место. К счастью, ветер терял напор и
отжимал воду обратно к рифам, поэтому "Трикала" ещё не переломилась пополам.
Я огляделся. Дженни, спотыкаясь, брела в нашу сторону. Она не сказала
ни слова, просто с тревогой посмотрела на "Айлин Мор" и быстро отвернулась.
Шторм продолжался весь день. Повсюду на судне слышался его рёв. Он
действовал на нервы, и мы стали раздражительными. Один Зелински сохранял
бодрость духа. Он болтал без умолку, военнопленных и освобождении русской
армией, о заброшенной войной сначала в Германию, а потом в Англию невесте,
которую он мечтал найти. Казалось, слова копились у него так долго, что
теперь он просто не мог не выплеснуть их.
В этот день я основательно обшарил каюту Хэлси. Я чувствовал, что смогу
найти здесь ключик к его прошлому, но так ничего и не нашёл. Хэлси хранил в
каюте три подшивки переплетённых номеров "Театрала" за тысяча девятьсот
девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый годы. Я любил театр и в конце
концов, бросив бесполезные поиски, понёс эти три тома на камбуз, чтобы
просмотреть их в тепле. Тут-то я и сделал открытие. В подшивке за тысяча
девятьсот двадцать первый год была фотография молодого актёра Лео Фудса. Его
вздёрнутый подбородок и отведённая назад широким жестом рука показались мне
знакомыми. Но фамилию Фудс я никогда не слышал, да и в театр в ту пору ещё
не ходил. Я показал фотографию Дженни, и у неё тоже появилось ощущение, что
она где-то видела этого человека. Даже Берт, который сроду не видел ни одной
пьесы, признался, что человек на фотографии ему знаком. Тогда я взял
карандаш и быстро подрисовал бородку клинышком и фуражку. И вот на нас
уставился капитан Хэлси. Именно таким он был, когда горланил на мостике
"Трикалы" цитаты из Шекспира. Да, это он. Несомненно, он. Я вырвал страницу
из журнала и спрятал её в записную книжку. В сумерках мы с Бертом пошли
взглянуть на "Айлин Мор" ещё разок. Дженни решила не ходить, это было выше
её сил. Поднявшись на палубу, мы сразу же ощутили какую-то перемену. Стало
тише, хотя рёв прибоя не смолкал, а от западного берега острова попрежнему
доносился грохот волн. Но ветра больше не было. Небо окрасилось в жуткий