"Хэммонд Иннес. Скала Мэддона " - читать интересную книгу автора

дымчато-жёлтый цвет. Значит, пойдёт снег.
- Так бывает, когда попадаешь в самую серёдку шторма,-- сказал я
Берту. Мне всё это совершенно не нравилось.-- Наступает затишье, даже небо
иногда становится голубым, а потом ветер начинает дуть с другой стороны.
- Поляк говорит, что, пока он тут сидел, восточный ветер был лишь
однажды.
- Одного раза нам хватит за глаза,-- ответил я. Мы спустились в каюту.
Дженни я ничего говорить не стал. В котором часу началась буря, я не знаю. Я
сонно заворочался на своей койке, гадая, что могло меня разбудить. Всё
осталось попрежнему, волны продолжали с рёвом биться о рифы. Вдруг я разом
проснулся. Каюта ходила ходуном, дрожал даже каркас "Трикалы". Откуда-то
снизу, из недр судна, доносился зычный скрежет. Я зажёг лампу. Из-под двери
просочилась струйка воды. Судно опять содрогнулось, как от страшного удара,
чуть приподнялось и вновь со скрежетом осело на гальку.
Теперь я понял, что произошло. Натянув сапоги и дождевик, я поднялся на
палубу. Трап выходил на корму, и ветер с рёвом врывался внутрь судна. Я
скорее чувствовал, чем видел или слышал, как волны разбиваются о корму.
Чтобы приподнять такое судно, они должны были достигать большой высоты. Я
подумал об "Айлин Мор", и сердце у меня упало. Рёв моря и вой ветра,
слившись воедино, наводили ужас. Я был бессилен что-либо поделать. Я закрыл
дверь сходного трапа и пошёл на камбуз, где сварил себе чаю. Через полчаса
ко мне присоединилась Дженни. Пришёл Берт, а перед рассветом появились Мак и
Зелински. Мы пили чай и смотрели в огонь. Честно говоря, я и мысли не
допускал, что яхта может уцелеть. С рассветом начался высокий прилив, и
"Трикала" приподнималась уже на каждой волне. Если сухогруз водоизмещением
пять тысяч тонн пляшет как сумасшедший, что тогда говорить о крошечной
"Айлин Мор", построенной из дерева и имеющей водоизмещение не более двадцати
пяти тонн. В начале седьмого мы выбрались на палубу. Бледный серый рассвет
сочился сквозь грозовые тучи. Нашим взорам открылась картина хаоса и разора.
Волны вздымались над "Трикалой", потом их гребни изгибались, и гигантские
валы с дьявольским рёвом обрушивались на корму, рассыпаясь на пенные
каскады, которые катились по палубе и с шипением хлестали нас по ногам,
доставая до колен. Мы вскарабкались на мостик, который сотрясался, как
бамбуковая хижина во время землетрясения, всякий раз, когда "Трикала" падала
на пляж.
Дженни взяла меня за руку.
- Она погибла... Погибла...
Вдруг Берт вскрикнул. Ветер унёс слова, и я ничего не разобрал, но
посмотрел в ту сторону, куда указывала его рука, и на мгновение мне
почудилось, что я вижу, как какое-то белое пятно пляшет на верхушке
катящейся волны. Это была наша яхта. Один длинный перлинь оборвался, но
остальные три якоря цепко держали её. Плавучесть у неё была, как у пробки, с
каждой новой волной "Айлин Мор" взмывала ввысь, потом перлини натягивались
как струны, и гребень волны обрушивался на яхту. Мачты и бушприт бесследно
исчезли, смыло и рубку. С палубы сорвало всё, кроме досок настила.
- Джим,-- закричала Дженни,-- перлини не дают ей подняться на волну!
Мы ставили её на якоря с большой слабиной, но сейчас был самый разгар
прилива, и ветер гнал на пляж громадные волны. Надо было потравить перлини
ещё на несколько саженей, тогда она могла бы пропускать эти волны под
днищем.