"Хэммонд Иннес. Скала Мэддона " - читать интересную книгу автора

нашу безупречную службу и то обстоятельство, что в своих действиях мы
руководствовались благими намерениями. Вновь нас вывели из зала. Трибунал
рассматривал вопрос о нашем наказании.
- Приговор трибунала, подлежащий утверждению, будет обнародован
позднее,-- объявили нам десять минут спустя. Нас снова отвезли на военную
базу. Через две недели её командир огласил приговор: "Капрал Варди, на
заседании трибунала, состоявшемся двадцать восьмого апреля тысяча девятьсот
сорок пятого года, вас признали виновным в мятеже и приговорили к четырём
годам тюремного заключения". Берт получил три года. Не сразу осознали мы
значение его слов, не сразу начали привыкать к тому, что следующие три или
четыре года будем отрезаны от мира. Этот срок казался нам вечностью.
Наутро нас погрузили в трёхтонку.
- Куда нас теперь повезут?-- спросил Берт. Его оптимизм испарился без
следа.
- Бог знает,-- ответил я. Мы обогнули Плимут и поехали в глубь страны,
через Йелвертон. Там свернули направо и начали подниматься в гору. Светило
солнце, по голубому небу бежали редкие облака. Внезапно меня охватил страх.
Ибо я понял, куда мы едем. Я бывал в этих местах. Несколько раз я ездил со
своим приятелем к нему домой, в Дартмит. И сейчас мы ехали по шоссе,
ведущему в Принстаун. Я слышал разговоры о местной тюрьме для военных
преступников. Тогда я не обращал на них внимания, теперь они касались меня
самого. Я взглянул на Берта, не подозревавшего, куда нас везут. Он поймал
мой взгляд и попытался улыбнуться.
- Детям бы тут понравилось. Ты знаешь, они никогда не были на природе.
Всё время в городе. Старшему только четыре года. Я чувствовал, что меня
куда-нибудь ушлют, и мы хотели, чтобы дети скрасили её одиночество.
Бедняжки. Они видели лишь взрывы да развалины. Они не представляют, что по
вечерам на улицах зажигают фонари, никогда не ели бананов, но старший уже
отличает "спитфайр" от эр-тридцать восьмого и разрыв бомбы от "фауодин". А
для каждого аэростата они придумали прозвище. Война кончается; я думал, что
смогу показать им море, и на тебе! Это просто невыносимо!
Я положил ему руку на плечо. Что я мог сказать? Слава Богу, у меня не
было ни жены, ни детей. Но я чувствовал себя виноватым. Не надо было мне
спешить со спасательным плотом. Но тогда я не подумал о последствиях. И в то
же время, послушайся мы Рэнкина, лежали бы теперь на дне морском. И Рзнкин,
обвинивший нас в мятеже, остался в живых лишь благодаря мне. Не откажись я
подчиниться его приказу, он тоже сел бы в шлюпку номер два. После долгого
подъёма грузовик выбрался на равнину. Мы ехали по заросшей вереском
местности, и вокруг чернели обожжённые холмы. Бесконечная лента дороги
выползала из-под колёс, обтекая скальные вершины. Слева до горизонта
тянулись вересковые заросли, и повсюду к небу поднимались клубы дыма. В
уходящей вниз долине виднелись маленькие фигурки людей с факелами в руках.
Они поджигали остатки прошлогодней травы и вереск, чтобы пастбища стали
плодороднее.
Мы пересекли железную дорогу и спустя несколько минут въехали в
Принстаун. Я сидел с гулко бьющимся сердцем. Если на рыночной площади мы
свернём налево... Водитель сбросил скорость, мы свернули. Одно дело --
подозревать худшее, другое - знать, что подозрения обернулись реальностью.
А реальность являла собой одиночные камеры в самой ужасной тюрьме Англии.
Маленькие каменные домишки прилепились к шоссе. В них жили тюремщики.