"Ясуси Иноуэ. Сны о России" - читать интересную книгу автора

рукой умного и добросовестного наблюдателя, но он не был человеком
высокообразованным - естественно, что при встрече со столь необычным миром,
каким должна была представляться японцу XVIII столетия тогдашняя Россия, он
мог и впасть в ошибку, и несколько наивно истолковывать увиденное. Еще
больше неточностей могло оказаться в тех записях, которые были сделаны
японскими чиновниками со слов Кодаю после его возвращения на родину.
При переводе книги Иноуэ на русский язык, а также при редактировании
перевода, многое - с согласия автора - было уточнено и исправлено. Однако
читателям следует иметь в виду, что такая работа должна была вестись
исключительно тонко и бережно, чтобы в погоне за фактической точностью не
разрушить своеобразие книги. Вот, например, Кодаю размышляет над увиденным
странным зрелищем под названием "машкерад", и ему приходит в голову, что,
может быть, "машкерады" устраиваются затем, чтобы "знатные люди и сановники
могли услышать истинный, не искаженный условностями голос простого народа".
Нам, конечно, ясно, что "машкерады" устраивались вовсе не с этой целью. Что
ж, исправить или вовсе снять это рассуждение? Думается, что не стоит: будучи
безусловно неверным по сути своей, оно многое дает для характеристики самого
Кодаю, его взгляда на вещи.
Когда Кодаю увидел царский дворец в Петербурге, ему показалось, что
"трехэтажная главная часть здания была построена из кирпича, крылья - из
мрамора". Мы-то знаем, что Зимний дворец ни в какой из периодов своего
существования не имел никаких мраморных крыльев, но почему не допустить, что
такое, несколько преувеличенное, впечатление произвела роскошь императорской
резиденции на простодушного гостя из далекой, да еще и наглухо изолированной
от внешнего мира страны? Перед нами ведь не просто книга о России XVIII
века, но и о том впечатлении, которое производила она на японцев.
Есть неточности и другого рода, идущие уже непосредственно от
современного автора и его замысла. Адресуя свою книгу прежде всего японскому
читателю, Иноуэ постарался вложить в нее как можно больше сведений о
тогдашней России, создать для путешествия Кодаю и его спутников возможно
более широкий исторический фон. Это стремление понятно и оправданно. В
русском переводе некоторые детали опущены. Но вот, следуя своему замыслу,
японский автор сталкивает Кодаю в доме тобольского губернатора не с кем
иным, как с Александром Николаевичем Радищевым, направляющимся в ссылку!
Русского читателя это, вероятно, смутит: ведь известно, что Радищева везли в
ссылку в кандалах, под конвоем, и вряд ли по пути он мог быть участником
каких бы то ни было приемов! Убрать этот штрих? Нет ничего легче! Но образ
Радищева занимает определенное место в концепции повествования Иноуэ, этот
образ является Кодаю в конце книги, когда он сам оказывается на родине в
положении фактического узника. Думается, переводчик поступил правильно,
оставив этот эпизод в тексте книги.
Но при всех возможных неточностях Ясуси Иноуэ достигает успеха в
главном: созданные им образы России и русских людей достоверны и
привлекательны. Книга уже делает свое доброе дело в Японии, напоминая о том,
как зарождались русско-японские связи, о том, что приглашение к миру и
добрососедству исходило от России. Ныне стараниями переводчика Б. Раскина
труд японского писателя, который в 1976 г. был награжден у себя на родине
орденом за достижения в области культуры, приходит к русским читателям. Нет
сомнения, что и здесь он будет принят с заинтересованностью. И не только с
заинтересованностью, но и с глубокой признательностью за те добрые слова,