"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

- Заверяю вас, г-н учитель, что я и в помыслах вас не имел. Великий
боже, неужели и в этой пустыне рассказчик не может уйти от толкований?
- Оставим пока в покое как это, так и некоторые другие обстоятельства,
- сказал учитель. - Но вот вам мой совет. Наш старый хозяин, твердо и
непоколебимо вбил себе в голову, что вернутся прежние порядки, а вместе с
ними и его звание, которое он считает принадлежащим ему по рождению. В
этом отношении он ненормален, и меня уже давно мучит опасение, что
тайносоветническая идея-фикс может внезапно превратиться в ясно выраженное
безумие, если мы не будем его щадить. Вы же - простите мне мою смелость,
г-н барон, - слишком часто касаетесь больного места, как вы сделали и
сегодня вечером. Было бы в высшей степени печально, если бы этот во всех
остальных отношениях превосходный и душевно здоровый человек был
сознательно доведен до безумия такими нормальными людьми, как мы.
Человеческая душа, так же как и тело, имеет определенный предел для
своего развития, - продолжал учитель. - Дойдя до него, человек духовно
останавливается, так же как он перестает физически расти после двадцати
лет. Поэтому старость не понимает молодости, и все необычное находит
отклик у тех, кто еще переживает период духовного роста. Если человек
укладывается в установленную для него мерку длины и ширины, то он не
сходит с ума, но останавливается у достигнутого предела, в противном же
случае с ним бывает то же, что с тем, кого задержали в его развитии:
избыток сил отдает внутрь, и придурь ударяет ему в голову. Наш старый
хозяин был безусловно предназначен сделаться тайным советником в Верховной
коллегии; там бы он остановился или, вернее, уселся и, как вполне разумный
человек, творил бы дело своих дедов. Но так как он туда не попал, то
тайносоветническое звание стянуло ему, так сказать, душу узлом; если
оставить этот узел в покое, то барон, вероятно, проживет спокойно свою
старость, если же его дергать, то может возникнуть неугасимый пожар,
который перебросится и на здоровую часть мозга.
Барон Мюнхгаузен подивился мудрости учителя и обещал следовать его
совету. После этого Агезилай зажег ручной фонарь и направился на Тайгет,
убежденный в том, что сделал благое дело.
Мюнхгаузен разыскал старого барона, который разгуливал при луне позади
замка. Он хотел попросить у него извинения, но тот предупредил его и
сказал:
- Оставьте глупости; я давно простил вам обиду, так как знаю, что вы не
хотели меня оскорбить. К тому же, все вы прочие и не в состоянии понять,
что значит быть предназначенным по рождению к такой чести, или к такому
преимуществу, или к такому званию, как пост тайного советника. Вы говорите
об этом, как слепой о красках, и потому нельзя обижаться на вашу болтовню.
Я остался в парке, потому что, по правде говоря, я не большой любитель
романических дел; я надеюсь, что вы будете так любезны и объясните мне
ваше позеленение как-нибудь с глазу на глаз, и вообще, милейший
Мюнхгаузен, было бы хорошо, если бы вы, ради моей дочери, поменьше или
даже совсем не касались любовных тем.
У моей дочери в этом отношении не хватает одного винтика, - продолжал
старый барон, понижая голос и придвигаясь к Мюнхгаузену. - Вообще
нехорошо, когда женщины не выходят замуж или не имеют детей: ведь, в конце
концов, эти бедные существа предназначены только для ласки, и при
безбрачии это чувство выливается у них в писание скучных, душещипательных