"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

Владелец замка мог обсуждать с ним всякие рассказы и анекдоты, и ему
была обеспечена оживленная беседа, когда он затрагивал разные важные
моменты истории, как-то: прав ли был Брут, убивая Цезаря; что случилось бы
с миром, если бы французы не сделали революции, или если бы Фридрих
Великий и Наполеон были современниками и т.п. Зато у предполагаемого
потомка лакедемонского царя отсутствовал всякий интерес к курьезам
народоведения и географии, а также к изобретениям, торговле и
промышленности, к которым барон питал настоящую страсть.
С барышней у учителя не раз бывали недоразумения, и в сущности она
терпела его исключительно ради отца. Он стал ей особенно ненавистен после
одной пламенной речи, в которой горячо превозносил обычай спартанцев
заставлять девушек танцевать нагими на празднествах в честь богов. После
этой речи с ней случился нервный припадок и она несколько недель
чувствовала себя нездоровой. Поэтому он решил впредь быть осторожнее в
отношении своих излюбленных тем, чтобы не взорвать под собой ту почву, на
которой обрел пристанище. С другой стороны, все три академика замка
Шник-Шнак-Шнур приняли постепенно за общее правило не наступать друг другу
на любимую мозоль.
В таких-то условиях коротали старый барон, барышня и учитель свои
странно-отрешенные от мира дни. Однажды вечером владелец замка сказал
своему подопечному:
- Вы стали, г-н Агезилай, гораздо спокойнее и уравновешеннее, чем
раньше, когда вам в сущности жилось значительно лучше. В те времена вы
бывали подолгу угрюмы и раздражительны.
- Нет, благодетель, - возразил учитель, - не угрюм и раздражителен, а
задумчив и меланхоличен. Раньше я заставлял своих грязных мальчишек читать
по складам, и так из недели в неделю, из месяца в месяц, и все это
безрезультатно, ибо те, которые выучивались, покидали школу, и их сменяли
свежие ряды, которые ничего не знали и с которыми приходилось начинать все
сызнова, опять и опять; тогда, вы понимаете, жизнь могла показаться жалкой
и нескладной, и бывали ночи, когда мне снилось, что человеческое
существование - это длинный бессмысленный ряд разных а-бе-це, с иксом,
ипсилоном и зетом, уходящими в бесконечность, из которых нельзя образовать
ни толковой фразы, ни даже путного слова. Если я тогда и говорил себе в
утешение, что я только бедный сельский учитель, что мои мрачные взгляды
происходят от угнетенного положения и что более счастливые люди, например,
высшее начальство или светлейшие правители, в состоянии придать своему
существованию осмысленную связь, то все же этого успокоения мне хватало
ненадолго. Ибо зрелое размышление убеждало меня, что управлять страной и
людьми - это то же пустое нудное обучение азбуке и что не успели вы
втолковать грамоту одному какому-нибудь болвану, как он исчезает, и с
другой стороны начинает лепетать новый потребитель букваря. Но с тех пор,
как я открыл своих предков, с тех пор, как я знаю, каких чудесных традиций
я являюсь продолжателем и носителем, все во мне прониклось спокойствием и
радостью, все составные части жизни сгруппировались вокруг меня, - коротко
говоря, я обрел ясность и понимание окружающего.
- Удивительно! - воскликнул про себя старый барон, когда учитель
покинул его после этого объяснения. - По-видимому, человеку необходимо
иметь какой-нибудь пунктик, чтобы не расклеиваться. Разум - как чистое
золото: он слишком мягок, чтобы принять твердую форму, и в него надо