"Анатол Адольфович Имерманис. Гамбургский оракул ("Мун и Дейли") " - читать интересную книгу автора

было восхождение, тем шире разрастались крылья. Они уже шелестели где-то
высоко-высоко над террасой, тяжелый водопад уже насыщенной небом баховской
гармонии обрушился на столики и снова вознесся, исчезая и растворяясь в
бездонной вышине. И, словно вырванные звуками из недр земли, разом забили
сотни фонтанов парка. Тяжеловесные поначалу, струи рванулись вверх,
становились все воздушнее, все легче и наконец рассыпались, невесомые,
веером сверкающих искр. Каждый фонтан имел свою световую гамму. Прожектора,
считывая с невидимых пюпитров тончайшие музыкальные оттенки, играли на
водяных скрипках багровыми, фиолетовыми, оранжевыми, голубыми смычками.
Водные аккорды взлетали на пятидесятиметровую высоту, опадали и снова
поднимались. И все это отрывало людей от кресел и бросало в пенные потоки,
неистовый танец красок, громоподобную тишину пауз, тяжеловесный гул и
замирающую нежность органа.
Потом чудо, называемое в туристических проспектах "водно-световым
концертом", кончилось.
- Это моя любимая вещь! - сказал Мэнкуп. Голос дрожал, глаза под
зелеными от абажура веками были влажными, словно туда попали брызги
фонтана. - Они никогда раньше не играли ее.
Молчание.
- Чтобы ты не думал, что это чудеса, я скажу тебе правду. - Магда
первая прервала его. - Музыку заказала Ло. Специально для тебя. Именно
поэтому мы и не были с тобой в Санкт-Паули.
- Не совсем так. - Чувствовалось, что Ловиза сердится. - Просто я
считала, что проехаться мимо зоологического сада куда приятнее, чем идти в
твой любимый паноптикум. А поскольку мы тут оказались первыми...
- Все равно спасибо, - неожиданно сухо сказал Мэнкуп и принялся
пространно объяснять гостям, что фонтанов всего триста двадцать, столько же
подводных прожекторов, что органная музыка дается в записи, а единственными
живыми исполнителями являются световой пианист и водный органист.
Посетители постепенно отходили от чуда. Большинство - с видимым
облегчением. Эти концерты были знамениты. Любой уважающий себя гамбуржец, а
тем более турист, ни за что не отказался бы от возможности присутствовать на
этом превосходном спектакле. Но спазмы в горле, которые невольно вызывало
техническое чудо, были совершенно ни к чему. Спеша избавиться от них,
прополаскивая горло коньяком, они налегали на еду и, с удовольствием ощутив
себя снова нормальными, сидящими в надежных креслах людьми, весьма кстати
вспоминали соленые анекдоты.
- До обожает зоологический сад, - сказал Мэнкуп. - И знаете, из-за
чего? - Он рассмеялся, словно речь тоже шла об анекдоте. - Из-за
трогательной надписи: "Давать зверям испорченные фрукты строго
воспрещается".
- Мне было девять лет, когда я ее впервые увидела, и с тех пор не
перестаю жалеть, что имела несчастье родиться человеком. Если бы о людях
проявляли такую заботу... - Ловиза комически вздохнула.
Треть столиков разом опустела. Те, что успели насытить желудки до
концерта, получив обещанный десерт, заспешили домой. Теперь терраса
напоминала наполовину облетевший сад. В образовавшемся просвете был виден
белоснежный, составленный из сдвинутых столиков квадрат, за которым в
обществе неоткупоренных бутылок, художественно украшенных мясных и салатных
гор, девственно чистых столовых приборов скучал текстильный коммерсант.