"Анатол Адольфович Имерманис. Гамбургский оракул ("Мун и Дейли") " - читать интересную книгу автора

- Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу. Вы, если не ошибаюсь,
американец?
Блондин из туалетной комнаты, блондин за соседним столиком, блондин с
нетронутой кружкой пива, пристальное внимание которого уже начало тревожить
Муна. Он подошел незаметно и теперь стоял перед Муном, как бы немного
смущаясь и в то же время полный решимости. Мягко очерченное, удивительно
правильной формы лицо, розовые щеки с редкими веснушками, пушок над верхней,
чуть припухлой губой, голубые глаза, расчесанные на косой пробор, слегка
вьющиеся светлые волосы. Подростком Мун как-то видел старую картину Уфа
"Любовь в Гейдельберге". Точно таким выглядел студент, в которого втюрилась
профессорская дочка, - лучший фехтовальщик корпорации, обладатель
пленительного тенора, преданный в любви, верный в дружбе, немного
сентиментальный, когда речь заходила о Бисмарке или Фридрихе Великом.
Немец сделал полуоборот - красивое, четкое движение, от которого как бы
запахло первой нежной зеленью парадного плаца, - ко второй стене, где
Гамбург под черной тучей идущих плотными рядами бомбардировщиков превращался
в пылающий скелет.
- Несправедливо винить во всем нас, - сказал блондин.
- Вас лично никто не винит. - Отстраняющим жестом Мэнкуп словно
пересадил его обратно к нетронутой кружке пива.
- Я - немец. Говорить, что нацисты обманули народ, проще всего. Да,
были и Ковентри, и Лидице! Когда лес рубят, щепки летят. Но в бесчеловечной
бомбардировке Гамбурга повинны вы, американцы, и ваши союзники - англичане.
Почему же сваливать все на Гитлера? Фюрер был идеалистом. Мне рассказывали
люди, которым нельзя не верить, что он плакал, когда приходилось отдавать
приказ об уничтожении людей.
- В таком случае самым гуманным животным является крокодил, - резко
сказала Ловиза.
Мэнкуп и его друзья обрушили на молодого нациста целый шквал
уничтожающих сарказмов. А он все так же спокойно продолжал отстаивать свои
позиции.
- Извините, - сказал он под конец, обращаясь к одному Муну, - я не
оратор, но если вы будете в Западном Берлине, где я учусь, я познакомлю вас
с другими студентами. Они куда лучше меня объяснят вам, чего мы хотим. Вот
мой адрес! - Он вырвал из блокнота уже заранее заполненный листок. - Зовут
меня Карл Аберг...
- Рад познакомиться! - Мэнкуп встал с иронической торжественностью. - А
я - Гамбургский оракул!
Блондин побледнел. По его красивому, мягко очерченному лицу прошла
судорога ненависти. Он процедил что-то сквозь зубы и, круто повернувшись,
пошел к своему столику.
Баллин вскочил с занесенным для удара кулаком.
- Брось, Дитер. - Мэнкуп с усмешкой усадил его обратно. - Если дело
дойдет до бокса, ты сегодня лишишься возможности посмотреть пьесу.
- В чем дело? - спросил Мун.
- Вы разве не слышали? - Баллин трясся от злости.
- Он сказал, что со мной они еще разделаются, - спокойно пояснил
Мэнкуп. - А ведь этот немец мог быть моим сыном!.. Слово "немец" всегда
ассоциируется у меня с гейневскими строчками о сфинксе. После русских,
внезапно обернувшихся грандиозным ликом Октябрьской революции, мы самая