"Владимир Ильин. Профилактика" - читать интересную книгу автора

Голыми руками! Потому что они - не люди, а двуногие мрази, которые не имеют
права ходить по этой земле вместе с остальными людьми!..
Но в тот же момент я вспомнил о том, что меня это уже не должно
касаться, что я уже - другой и что настоящие пофигисты никуда и ни за кем не
бегают.
Я даже не стал проверять, жив ли еще слепой (он лежал неподвижно и
неестественно скорчившись, и из-под него стремительно растекалось темное
пятно).
Я двинулся своей дорогой и благополучно добрался до дома.
И все-таки не так-то легко переродиться в одночасье: чувствовал я себя
так гадко, будто сам стал убийцей.
Все правильно.
Я ведь действительно в тот момент убил человека.
Себя прежнего.

Глава 3

Телефон заверещал, когда я варил спагетти. То есть в самое неподходящее
время. Как известно, варка этого гельминтологического блюда требует
постоянной бдительности: не уследишь - и оттирай потом, чертыхаясь, залитую
пеной плиту. И вообще, в моем понимании телефонные звонки и процесс
приготовления пиши несовместимы.
Поэтому я и не подумал реагировать на звонок. Тем более что телефон мой
ожил впервые за последние три недели, если не считать самых первых дней
после бегства с рабочего места, когда меня активно разыскивал отдел кадров
метрополитена.
Я открыл крышку кастрюли, чтобы удостовериться, что до критического
момента еще далеко.
А телефон все не унимался.
Интересно, кто бы это мог вспомнить про добровольного затворника?
Милиция? РЭУ? Паспортный стол? Или кому-нибудь из бывших одноклассников на
очередном сборище в пивной пришло в голову, что учился с ними тип по имени
Алик Ардалин, а куда он теперь делся?
В любом случае, пошли все на фиг. Никто мне не нужен, а уж тем более -
бывшие соученики!
Вдруг сердце мое екнуло: а может быть, это звонит Любляна?
Она была единственной в классе, кто не считал меня "не от мира сего".
Сейчас уже можно признаться себе в том, что я был по-настоящему влюблен в
нее. С ней можно было говорить о чем угодно, не боясь встретить непонимание
или насмешку. И еще она отличалась той тихой, неброской красотой, которая не
унижает других. Ее родители приехали в нашу страну, когда в бывшей Югославии
начались межэтнические разборки и натовские бомбардировки под видом
миротворческой миссии. Люба (так Любляну называли на русский манер) училась
в нашей школе с первого класса, и никому не пришло бы в голову считать ее
иностранкой, хотя временами в ее речи проскальзывал легкий акцент. У нее
были черные волосы с вороненым отливом и смуглая кожа. В десятом классе я с
Любой подружился - по-настоящему, а не в том смысле, какой вкладывают в это
слово пошляки-самоучки. Постепенно стало как бы само собой разумеющимся, что
наша дружба будет длиться и после окончания школы. Вслух никто из нас,
конечно, не осмеливался расценивать этот негласный уговор как помолвку, но