"Явдат Ильясов. Заклинатель змей " - читать интересную книгу автора

избавилось от еретиков, от безбожных естествоиспытателей, богословы могли
теперь без помех толковать священное писание. К чему же сводились их жаркие
споры?
Огонь горячий. Снег холодный. Вода утоляет жажду. И тому подобное.
Хотя, казалось бы, тут и спорить не надо, - каждый ребенок это знает. Но
ребенок принимает все как есть, не ссылаясь на коран...

Я знаю этот вид напыщенных ослов:
Пусты, как барабан, а сколько громких слов!
Они - рабы имен. Составь себе лишь имя,
И ползать пред тобой любой из них готов.

Кого здесь могут заботить доказательства задач алгебры, альмукабалы?
Омару незачем стало жить в Нишапуре. Нечего делать, не с кем говорить. И без
того малообщительный, он отвернулся от всех.
Его неудержимо клонило в сон, он молчал, молчал - да и задремал под
нудные речи, давно набившие оскомину.
К тому же Омар голодал и мечтал на этих пустых собраниях когда-нибудь
съесть целую лепешку и выпить целый кувшин молока, - сам, один, ни с кем не
делясь. Целую лепешку! Он обносился, новой одежды не на что купить, - так и
сидел в кругу богословов в чуть ли не рваном халате, в драных сандалиях. Не
очень-то разговоришься, верно? Сказано: хоть и рот кривой, пусть говорит
богач.
Притворяются, что ли, они дураками, чтоб угодить власть имущим, или в
самом деле дураки? Так у него на всю жизнь и осталось: он сразу терялся,
глупел, мысли разбегались - и Омар смущенно умолкал, когда при нем начинали
изрекать с умным видом нечто прописное, само собою понятное. Или, что хуже,
утверждать заведомую чепуху.
Поневоле тут скажешь:

О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полуночный мрак, -
Притворись дураком и не спорь с дураками:
Каждый, кто не дурак, - вольнодумец и враг.

И вообще он никогда не отличался многословием. Кто пытлив, тот не
болтлив. Шейх Назир как-то сказал:
- Я молчалив от природной застенчивости. Ты, наверное, тоже. И
молчаливость эту усугубляет у нас обстоятельность: нам не хватает быстроты,
остроты и находчивости иных завзятых краснобаев, - прежде чем слово сказать,
мы должны его не спеша, основательно обдумать.
- Да, я тугодум, - вздохнул Омар.
- То есть, по своему душевному складу ты писатель, а не вития.
...Упорное молчание Хайяма на сборищах богословов насторожило
недоверчивых старцев. И поспешный отъезд Шейха Назира оставил тень на его
ученике. И к тому же напрасно Омар полагал, что никто не знает, чем
занимались, о чем говорили они с наставником. Кто-то когда-то их случайно
услышал (или, скорее, подслушал) и теперь счел важнейшим долгом своим
донести на него; с переменой состава учителей изменились ученики: одни
разбежались, другие, оставшись, воспылали почтением к истинной вере. Им уже