"Явдат Ильясов. Заклинатель змей " - читать интересную книгу автора

строительстве крупных зданий и каналов - без них, слыхать, не обойтись.
Но... это слишком заумно, слишком туманно для простого ума. Ну их! Деньги,
если они завелись, можно сосчитать и истратить без алгебры. И еще -
естествознание. Оно-то к чему? Господи, помилуй! Хлеб - это хлеб, камень -
камень.
Между тем, - скажите, почему от столь почтенных отцов рождаются столь
нелепые сыновья, - Омар проявлял наибольшую склонность именно к математике и
к изучению явных и скрытых свойств вещей.
История, право, словесность?
Ах, уважаемый родитель! Они давались Омару без всяких усилий с его
стороны. Постигались как-то сами собою. Словно хранились в мозгу от рождения
и стоило лишь краем глаза взглянуть в нужную книгу, как сразу пробуждались в
памяти.
Зато сколько тайн заключал в себе обыкновенный серый голыш с белыми
крапинками. Или весенний тугой росток, пробивающий и разламывающий кладку из
таких голышей. И сколько неимоверных тайн могла раскрыть по двум-трем
намекам алгебра.
"Искусство алгебры и альмукабалы, - по-книжному сухо скажет он позже в
"Трактате о доказательствах", - есть научное искусство, предмет которого
составляет абсолютное число и измеримые величины, являющиеся неизвестными,
но отнесенные к какой-нибудь известной вещи, по которой их можно определить.
Эта вещь есть количество или отношение".
Но в детстве (Что в детстве? Всю жизнь!) Омара увлекала, прямо-таки
завораживала до оцепенения, как обезьяну - хитрый узор на шкуре удава, и не
столько узор на чешуйчатой шкуре, сколько его могучий проникающий взгляд, не
внешняя, числовая, а внутренняя, поэтически-волшебная, суть алгебры. Самая
простая формула представлялась ему колдовским заклинанием, способным
управлять сонмом могущественных джиннов. Или той самой Архимедовой точкой
опоры, с помощью которой можно сдвинуть землю. Да. Наука - искусство.
Искусство - наука. Основа у них одна - творческая мысль. Ему и в голову не
приходило противопоставлять их, как делали иные губошлепы в медресе. То же и
с геометрией. По двум смежным стенам - боковой и задней - и еле заметному
выступу далекого портала можно ясно вообразить весь облик здания. Будто
просматриваешь его насквозь. Весь мир он видел через призму отчетливых линий
- и его до слез обижал, например, неряшливо, кое-как, обмазанный угол
глинобитной садовой ограды, где угол не угол, а нечто безобразно кривое.
Все, что нарушало геометрическую стройность, казалось ему уродливым,
отвратительным. И ранило душу.
Однако есть у него и художественное чутье - он способен увидеть, как
замечательно вписывается голое, корявое, сучковатое, нелепо скорченное и
растопыренное дерево в сочетание правильных плоскостей: стен, башен, ворот,
куполов, минаретов.
Что касается звезд и планет, он уже семи лет от роду умел с первого
взгляда находить любую.
- Ты среди них - как огородник на своей бахче, - сказал одобрительно
шейх Назир.
Удивительный инструмент - астролябия! Безотказный и точный. Не
поверишь, что он изобретен женщиной. Да, гречанка Ипатия была поистине чудом
природы. Она стоила тысячи мужчин. Не потому ли ее убили?
Спору нет, у шейха немало других способных учеников, но доверяет только