"Александр Иличевский. Дом в Мещере" - читать интересную книгу автора

смерти. Вдруг проясняется, и я вижу зеленую ветку, полную спелых абрикосов.
Клювом надкусываю один плод, углубляюсь в мякоть - сок течет на грудь... Все
так знакомо, тот самый дворик, коврик, приоткрытое окно, но. пугаюсь
продолжения и выныриваю обратно.
И снова две вертикальные взвеси - с оттенком желтого одна и красного от
страшного удара другая - обрушиваются в глаза. Надо мной склоняется месиво
из рож, все вглядываются, но в то же время и с опаской, с оглядкой на
Кортеза: можно ли помочь? Да, он считает, можно: машет рукой.
Я вижу Катино лицо. Она склоняется с ваткой. Глаза щиплет, разбита
бровь, теплота с виска заливает лицо... Мне хочется рыдать, и я рыдаю.
Тут меня Стефанов растормошил и сидел рядом, обмахивая газетой, пока
меня снова не сморило.
Проснувшись окончательно, я увидел, что метель прошла, в окна гляделись
слепо цинковые сумерки. Гоньба попугаев не прошла бесследно: во сне я
уткнулся лицом в рукоятку кресла и отлежал себе бровь, переносицу, ухо.
Я умылся ото сна в ванной. В зеркале половина лица оказалась
нежно-красной, в мелких цветочках и морщинках от тисненой обивки... Я долго
смотрел на капель из крана, ржавый потек на фаянсе раковины был похож на
надкушенную грушу.
В коридоре послышались голоса: один мерно каркал, еще один, прерывая
смутный третий, ему отвечал, разъясняя подробней... Кто-то стукнул, шаркнул
ладонью по двери, подергал за ручку, но вдруг удалился шагами.
Захотелось есть. Я поставил в СВЧ друг на дружку судки и подумал: надо
будить Стефанова ужинать. Старик крепко спал, завалившись неловко набок:
войлочная шапочка съехала на ухо, борода подмялась подбородком, и вид его
был безмятежен, как у аксакала, заснувшего в тени ореха в полдень. Время от
времени во сне он дергал ногой, стараясь нащупать дно трясинного морока сна.
Я вытащил из-под его плеча жидкий комок подушки, сложил со вторым,
валявшимся в ногах, и всунул их под его сны. Старик перевернулся навзничь,
но не проснулся. Печь отмерила готовность, я вынул еду и на стопке салфеток
поставил на край постели.
- Стефанов, - позвал я осторожно, - я ужин разогрел.
Старик долго не отвечал, и вдруг, очнувшись, спросил:
- Они ушли?
- Здесь никого не было, Стефанов.
Старик обвел страшными спросонья глазами палату, уставился в окно.
- Снег перестал...
Мы перекусили. Судки мыть было лень, и я сложил их в раковину в ванной.
Почти стемнело, но свет включать не хотелось.
Я затопил камин. Дров оставалось немного. Завтра попрошусь пойти
порубить...
- Стефанов.
- Да.
- Вы что, балетом долго увлекались?
- Долго... Почти всю жизнь.
- А как так вышло?
- Сначала... Мне было лет семь... - стал припоминать Стефанов, - мы
жили в эвакуации, в Уфе. Там я впервые увидел, дотронулся до балетной пачки.
Мы снимали половину в доме... Хозяйка в юности посещала занятия в
хореографическом училище Вагановой в Петербурге. После революции они с мужем