"Александр Иличевский. Дом в Мещере" - читать интересную книгу автора

моя опора - внутри нее, и выпусти меня она... Но сознание опасности только
всхлестнуло желание. Невидимая глазу светосила шла через нас.
Потом мы долго лежали замертво. Закат почти иссяк. Вдруг я услышал
слабый запах тленья. И он подействовал как нашатырь. Сказал: "Пойдем", - и
стали мы спускаться, невероятно сложно, осторожно перелезая в близоруких
сумерках, испытывая головокруженье и мелко оступаясь на приступках...
Когда уже мы были на втором пролете, услышали шаги, сердитое сопение и
ругань: кто там и как пролез на крышу?! Отряд омоновцев шагал по лестнице
навстречу. Кто-то нас заметил снизу, доложил. В городе в связи с войной была
объявлена тревога. В метро стояли урны, броня которых могла принять два-три
кило тротила. На каждой станции в вагоны поездов входили солдаты. Тревога
вслух мерцала всюду.
Так вот, нас отпустили сразу. Проверили бумажки, пожурили. Вот сторожу
попало. Пока я с ними разговаривал, собака - как уголь черная овчарка -
сдружилась с Катей, лизала ей руки...
Остаток вечера мы провели в "Irish Pub" на Знаменке. Там встретили
Лансов, Сашу и Свету. Накануне они вернулись из Италии. Болтали много, я
едва слышал: слепые мои мысли блуждали в распахнутых оконных сумерках
переулка...
"Италия - страна победившего неосоциализма, где крадут у булочных
велосипеды..."
"В Неаполе жара разъела камень..."
"Любая мысль, даже о еде - поступок..."
"Венеция дышит древней водой, сам город - красивая утопленница..."
И прочая чепуха туристических впечатлений. Сейчас уже не помню, то ли
они тогда рассказали, то ли сегодня мне все это доснилось, но точно было - в
толкотне на площади Цветов, в Риме, стоял поглощенно, словно бы подле самого
себя, человек в парусиновых штанах и марлевой тенниске, загорелый дочерна.
Он держался рукой за сердце, и губы его шептали. И услышал я пять женских
неведомых имен, произносимых с внимательным трепетом и изменением в зрачках;
лучистые морщинки в уголках глаз... Он прикрыл глаза и чему-то улыбнулся. И
вдруг запел из Леонкавалло. Выглядело это комично - лысоватый, мешковатый,
рыжеватый, - но пел он так, что сердце вон из равновесья. Толпа стала
уплотняться восхищенно. И вдруг подкашивается и падает замертво на излете
голоса...
- Да, действительно комично... На то он и паяц.
- Но он так и не встал, Стефанов! Толпа решила - придуряется,
подбросила монет и рассосалась, а он лежал пронзенно и стал хватать вдруг
воздух ртом, как рыба... Примчалась "неотложка" - было поздно. Покрыли
простыней и увезли. Соломенную шляпу с мелочью поставили ему на грудь. И
несколько монет просыпались, позвякав... Последнее, что помню. Я поднимаю с
булыжника монету и подношу к глазам, совмещая с диском солнца. Монета, как
мониста, пробита в центре, и тонкий луч слепит, буравя в крошево
хрусталик...

Глава 6

ОДИНОЧКИ

Стефанов молчал. Наконец поднялся и, нашарив жесткими желтыми ступнями