"Александр Иличевский. Дом в Мещере" - читать интересную книгу автора

Несс-Цион, Акка, Кумран, Эйн-Геди, Эйлат, но когда речь зашла о том, когда
именно и в какой последовательности, - я сказал, что все поездки нужно
отложить на неделю. Что в течение этого времени мы никуда и носа не покажем
из гостиницы, так как у меня есть к ней дело, а какое - сейчас скажу.
Все-таки я нервничал, получилось сбивчиво, но она поняла сразу. Что-то
прикинув в уме, неожиданно легко и даже весело согласилась.
Мы вернулись в гостиницу, и я показал ей расписание серий.
Минут двадцать ушло, чтобы растолковать подробности процедуры и то, как
она должна себя вести. Хотя я и старался с самого начала говорить об этом
как об игре, постепенно она стала поглядывать на меня с опаской.
Я отмахнулся: пусть, пусть думает что угодно, главное не спугнуть,
подвести к первой серии, а дальше уже никуда не денется.
В первую ночь я не спал в промежутках, боялся сбиться с распорядка.
Сначала все шло хорошо. После первого же приступа она отключилась, и тень
пролилась в точности, как предполагал: из ямки ключицы скользнула по левой
груди на живот, и когда струйка добралась, иссякнув, вся живая лужица света
тихонько заколыхалась, изменяясь и медленно исчезая. Контур постепенно
уменьшался, принимая замысловатые формы, рвался, открывая новую кожу. Как
только линия приостанавливалась жить и искривляться, я фотографировал эти
письмена, древние смыслы оживали видениями, перегной забвения взрастил
исток.
Я не мог оторваться от этого карнавального шествия драгоценных букв. Я
судорожно отбирал сокровища алфавита желания.
Наконец оторвался, расшторил открытое окно - и тут же вернулся - лужица
почти исчезла и теперь блестела яркой ровной точкой, всклянь наполнявшей
пупок. Застыв, устремилась на донышко. Обомлев, я спохватился и от живота,
не целясь, нажал на спуск. Затвор щелкнул, вспышка вырвала ее из темноты и
бросила обратно, разметав ей руки и бедра по простыням.
И тут я понял, что натворил.
Отстрелявшись, фотоаппарат зажужжал, напористо перематывая пленку. Я
сел на подоконник и там просидел до начала второго приступа.
Было свежо от близкого бриза. Патрульные катера конусами прожекторов
кроили долгую бухту Яффы.
Месяц очертил четвертинку неба. Я так ничего и не придумал. Одно было
ясно - отступать поздно.
К полудню я оказался близок к помешательству. В конце четвертой серии
стали появляться странные симптомы. Температура вместо того, чтобы снизиться
до тридцати трех и двух десятых и остановиться, упала до тридцати - и тут же
стремительно взлетела до птичьих тридцати восьми. Она металась в бреду,
индикатор подмигивал на сорока, и я хотел было уже прервать серию, как вдруг
рукой ощутил, что холодеет...
На этот раз обошлось. Температура пришла в норму как раз в то
мгновение, когда уже пора было подводить к консервации. Еще пять минут - и я
бы стал убийцей.
Уложив ее, я помчался проявлять фотопленку. Вылетев из "Кодака",
нарвался на оцепление - пока я торчал у проявочной машины, на углу
обнаружили неопознанный пакет, тут же в воздух взвилась опасность теракта, и
теперь ждали саперов. Прохожие обрадовались, что наконец могут оправдать
праздность и превратились в бдительных зевак. Обойти всю эту кутерьму
значило дать крюк в два квартала и потерять минут десять. Я рванулся через