"Двенадцать стульев (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

помнил читателям о подвергавшейся постоянным ироническим обыгрываниям
пушкинской строке: "Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благос-
ловил". Получалось, что будущих соавторов благословил Старик Собакин.
Посвящением Катаеву открывалась и первая зифовская книга.

Текстология романа

Посвящение Катаеву сохранялось во всех последующих изданиях, а вот
сам роман быстро менялся. В журнальной публикации было тридцать семь
глав, в первом зифовском отдельном издании 1928 года - сорок одна, и,
наконец, во втором, тоже зифовском, выпущенном в 1929 году, осталось со-
рок. Столько же оставалось и во всех последующих.
С точки зрения советских текстологов журнальный вариант "Двенадцати
стульев" и первое книжное издание - художественно неполноценны: первая
публикация вообще не в счет, поскольку текст сокращали применительно к
журнальному объему, в книжном же издании 1928 года авторы хоть и восста-
новили ряд купюр, однако делали это наспех, так сказать, по инерции, а
позже сочли сделанное нецелесообразным, что и подтверждается вторым зи-
фовским вариантом. Здесь, по мнению текстологов, авторы подошли к роману
с максимальной взыскательностью, правили и сокращали не спеша, потому
сорокаглавный вариант принимался за основу при последующих переизданиях.
И в 1938 году, то есть еще при жизни одного из соавторов, сокращенный и
выправленный роман был включен в четырехтомное собрание сочинений, вы-
пускавшееся издательством "Советский писатель". Это издание, настаивают
текстологи, вполне правомерно считается эталонным и тиражируется десяти-
летиями.
Такой подход обусловлен не только личными пристрастиями исследовате-
лей, но и общими принципами текстологии советской литературы. Априорно
подразумевалось, что литератор в СССР не скован ни цензурой, ни редак-
торским произволом. Все разночтения в прижизненных изданиях советских
писателей полагалось интерпретировать как результат постоянно растущей
авторской "требовательности к себе", стремления к "художественной досто-
верности", "художественной целостности" и т. п. В итоге проблемы восста-
новления купюр и выявления цензурных искажений вообще не ставились. При
подготовке очередной публикации надлежало лишь выбрать вариант, отражаю-
щий "последнюю волю автора", и тут наиболее репрезентативным - по опре-
делению - оказывалось последнее прижизненное издание. Для "Двенадцати
стульев" - вариант 1938 года.
Ныне ситуация изменилась, и только от исследователей зависит, какими
критериями пользоваться при определении репрезентативности вариантов.
Потому целесообразно обратиться к исходному материалу - рукописям.
В архиве Ильфа и Петрова сохранились два варианта романа: автограф
Петрова и машинопись с правкой обоих соавторов. Самый ранний - автограф
- содержит двадцать глав. Названий у них нет. Похоже, этот вариант пере-
писывался Петровым с предшествующих черновиков набело, однако по ходу
соавторы вносили незначительные исправления: изменили, например, назва-
ние одного из городов, где разворачивалось действие, и т. д. Каждая гла-
ва начиналась с новой страницы, более того, ей предшествовала еще и
страница-титул, где отдельно указывался номер главы прописью. Вероятно,
такой порядок удобен, когда рукопись сдается машинистке по главам. Маши-