"Двенадцать стульев (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

вым-старшим были давними и прочными. Регинин организовывал советскую пе-
чать в Одессе после гражданской войны и, как известно, еще тогда прия-
тельствовал чуть ли не со всеми местными литераторами, а Нарбут, сделав-
ший при Советской власти стремительную карьеру, к лету 1920 года стал в
Одессе полновластным хозяином ЮгРОСТА - Южного отделения Российского те-
леграфного агентства, куда пригласил Катаева и других писателей-одесси-
тов.
В Москве Нарбут реорганизовал и создал несколько журналов, в том чис-
ле "30 дней", а также издательство "Земля и фабрика" - "ЗиФ", где был,
можно сказать, представителем ЦК ВКП(б). Своим прежним одесским подчи-
ненным он, как отмечали современники, явно протежировал. И характерно,
что первое отдельное издание "Двенадцати стульев", появившееся в 1928
году, было зифовским. Кстати, вышло оно в июле, аккурат к завершению
журнальной публикации, что было оптимально с точки зрения рекламы, а в
этой области Нарбут, возглавлявший "ЗиФ", был признанным специалистом.
Нежелание мемуаристов и советских литературоведов соотнести дея-
тельность Нарбута с историей создания "Двенадцати стульев" отчасти
объясняется тем, что на исходе лета 1928 года политическая карьера быв-
шего акмеиста прервалась: после ряда интриг в ЦК (не имевших отношения к
"Двенадцати стульям") он был исключен из партии и снят со всех постов.
Регинин же остался заведующим редакцией, и вскоре у него появился другой
начальник. Однако в 1927 году Нарбут еще благополучен, его влияния впол-
не достаточно, чтобы с легкостью преодолевать или обходить большинство
затруднений, неизбежных при срочной сдаче материалов прямо в номер.
Если принять во внимание такой фактор, как поддержка авторитетного
Регинина и влиятельнейшего Нарбута, то совместный дебют Ильфа и Петрова
более не напоминает удачный экспромт, нечто похожее на сказку о Золушке.
Скорее уж это была отлично задуманная и тщательно спланированная опера-
ция - с отвлекающим маневром, с удачным пропагандистским обеспечением. И
проводилась она строго по плану: соавторы торопились, работая ночи нап-
ролет, не только по причине природного трудолюбия, но и потому, что воп-
рос о публикации был решен, сроки представления глав в январский и все
последующие номера журнала - жестко определены.
Не исключено, кстати, что Нарбут и Регинин, изначально зная или дога-
дываясь о специфической роли Катаева, приняли его предложение, дабы по-
мочь романистам-дебютантам. А когда Катаев официально отстранился от со-
авторства, Ильф и Петров уже предъявили треть книги, остальное спешно
дописывалось, правилось, и опытным редакторам нетрудно было догадаться,
что роман обречен на успех. Потому за катаевское имя, при столь удачной
мотивировке отказа, держаться не стоило. Кстати, история о подаренном
сюжете избавляла несостоявшегося соавтора и от подозрений в том, что он
попросту сдал свое имя напрокат.
Есть в этой истории еще один аспект, ныне забытый. Игра в "литератур-
ного отца" - общеизвестная традиция, которой следовали многие советские
писатели, охотно ссылавшиеся на бесспорные авторитеты - вроде Максима
Горького. Но в данном случае традиция пародировалась, поскольку "литера-
турным отцом" был объявлен брат и приятель - Катаич, Валюн, как называли
его друзья. И не случайно в воспоминаниях Петрова история о сюжетном
"подарке" соседствует с сообщением об одном из тогдашних катаевских
псевдонимов - Старик Собакин (Старик Саббакин). Петров таким образом на-