"Э.В.Ильенков. Учитесь мыслить смолоду" - читать интересную книгу автора

А ведь третье решение есть, и не только напрашивается само собой, а
даже и было известно Канту, поскольку было не только высказано, но и в
блестящей литературной манере изложено его старшим современником - даже его
философским предшественником - Клодом-Адрианом Гельвецием в двух всесветно
известных трактатах - "Об уме" и "О человеке". Гельвеций, один их духовных
отцов Великой французской революции 1789-1794 годов, доказывал миру, что
ум - это на сто процентов продукт и результат воспитания человека в
обществе. Воспитания, понимаемого в самом широком смысле этого слова, т.е.
процесса, в котором принимают участие миллиарды микроусловий, случайно
сплетающихся так, что ум возникает, или так, что он не возникает т.е.
возникает глупость. Канта, однако, пугал решительный и категорический
материализм такой гипотезы. И пугал не из-за личной робости, а в силу куда
более серьезных мотивов. Поэтому гипотезу Гельвеция он даже и рассматривать
всерьез не решился. Это была чересчур смелая для всех людей эпохи Канта
гипотеза. Не только для самого Канта. Она и до сих пор кажется чересчур
храброй, чересчур далеко идущей многим просвещенным людям, даже
специалистам, исследующим природу и происхождение ума...
Тем не менее последующее развитие философии - к Фихте, к Гегелю и далее
к Марксу, Энгельсу и Ленину - все же в полной мере оценило правоту Гельвеция
и его друзей. Но для этого потребовались не только более смелые в
философском отношении умы, чем Кант, но и более смелая, такие умы рождающая,
эпоха, более решительное, чем кантовское, время.
Лично Кант вовсе не был трусливым человеком. Трусливой была его эпоха,
не решавшаяся еще предпочесть окончательно и бесповоротно революционный
выход из запутанно противоречивой исторической ситуации. Как только осмелело
время, сразу же осмелела и философия. И итогом всего ее решительного
наступления на проблему был вывод: своим умом, своим мышлением, своей
способностью суждения человек не обязан ни богу, ни природе.
Природа подарила ему лишь естественно-природные предпосылки
возникновения ума, но никак еще не сам ум. Она подарила ему мозг, но не
подарила способность использовать этот мозг в качестве органа мышления,
органа специфически человеческой психики - интеллекта, воображения,
сознания, воли, самосознания. И человек обязан ими исключительно самому
себе, своему собственному труду, своей собственной деятельности, своей
собственной истории. Эти удивительные, никакому животному не свойственные,
психические функции не только "тренируются" в обществе (как полагал Кант),
но и впервые рождаются, возникают, формируются, а затем и развиваются вплоть
до высших уровней этого развития - до фазы личности, до фазы таланта.
А достигнет ли тот или другой индивидуум того или другого уровня
развития этих способностей - это уже зависит действительно от миллиардов
взаимно перекрещивающихся и корректирующих друг друга факторов и
"воспитывающих" влияний. Но - и в том радикальное отличие марксистской
концепции от концепции Гельвеция - эти "случайности", благодаря стечениям
которых один индивид вырастает умным, а другой - тугодумом, лишь на первый
взгляд являют собой картину чистого хаоса. Если присмотреться к совокупному
движению этих "случайных обстоятельств" внимательнее, то это движение
обнаруживает некоторые тенденции, некоторые общие течения, которые
заставляют эти "случайности" объединяться в пределах известных социальных
зон весьма неравномерно. В одних зонах социального организма образуются
более благоприятные для развития человека "стечения случайных