"Камил Икрамов. Скворечник, в котором не жили скворцы (Повесть для старшекласников)(про войну)" - читать интересную книгу автора

хотя говорил он больше не мне, а Шурке.
- Жила в Ленинграде одна семья. Назовем ее условно Сысоевы. Сам
Сысоев японец. - Петын говорил, как читал. - И вот в результате
расследования Сысоев оказался офицером одного генерального штаба,
заброшенным к нам еще до революции, чтобы сообщать своему микадо про наш
военно-морской флот. Между прочим, этот Сысоев был замечательный портной.
Он высшему командному составу шил обмундирование. Кителя, клеши и так
далее.
Шуркин отец тоже был хороший портной, и, наверно, поэтому Шурка отвел
глаза в сторону.
- А кто Кириакис по нации? - спросил меня Петын.
- Грек, - сказал я.
- Да... - вздохнул Петын. - Оба вы, огольцы, глупые, у вас пыль на
ушах.
Наступил вечер. Сережка, наверно, вернулся с завода и ищет нас, а мы
сидим с Петыном и никак не можем уйти. Он молчит, о чем-то думает. Достал
папиросу. Для себя, нам не предложил. Сидит, курит, думает. Может, о том
шпионе. Может, о войне. Потом вдруг вспомнил про нас и говорит:
- Шурка, у Кобешкина водка есть?
- Не знаю, - ответил Шурка. - Вряд ли. От него последнее время
денатуратом воняет.
- Значит, нет водки, - подвел черту Петын.


ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ

Безногий сапожник Павел Иванович Кобешкин жил в подвале. В одной
квартире с Байковыми. Он был не совсем безногий, а только частично. На
одной ноге Кобешкин носил современный протез, и она казалась целой.
Другая, отнятая по колено, кончалась деревяшкой, которую Павел Иванович во
время работы отстегивал и клал рядом с верстаком. С одной стороны костыль,
с другой - деревянная нога.
Все в доме знали, что ног Павел Иванович лишился в первую мировую
войну - в германскую, как говорил он сам. Знали, что он был в плену и там
приобрел профессию сапожника. Кобешкин, когда бывал под мухой - а под
мухой он бывал ежедневно после обеда, - любил рассказывать про то, какие
сапоги он шил в плену офицерам и какие туфли шил офицерским женам. До
войны Кобешкин часто говорил:
"В Германии товар не то что у нас. У них хром так хром, шевро так
шевро. А дратва какая!"
Теперь Кобешкин говорил совсем иначе:
"У немцев товар - эрзац. У них все на эрзацах сделано. Чуть тронь -
рассыплется".
Павел Иванович давно не шил новой обуви. Он был "холодный" сапожник,
то есть чинил с ноги. Кому набойку, кому заплатку, кому каблук. Он сидел в
будочке между двумя домами. С начала войны будочку, по противопожарным
соображениям, сломали, и теперь он работал дома.
- Пойдем к Кобешкину, - сказал Шурка.
"Наверно, Шурка или его мать, - подумал я, - отдали что-нибудь в
починку".