"Наталья Игнатова. Дева и Змей" - читать интересную книгу автора

встретятся.
И вот, поглядите, чем обернулась шутка о буржуях. Трехэтажным домом, не
домом даже - целым дворцом с садом, внутренним двором, каминами и паркетом.
Мать писала о том, что дом их самый большой в городе, но уж чтобы настолько!
- Они здесь не любят роскоши, - рассказывала Варвара Степановна, пока
сын, ошеломленно вертя головой, обходил просторные комнаты и залы, - зато
рукоделия в большой чести. Посмотри только, какая резьба на стенах! Панели
из настоящего дуба, говорят, раньше его добывали в лесах за холмом. А
каминные решетки? И ограда в саду, ты обратил внимание? Такие кружева и в
музее выставить не стыдно, а они для себя делают. Чужих здесь почти и не
бывает...
Курт все никак не верил, что его дорогая мама - директор школы,
коммунист - хорошо чувствует себя в этом великолепии. И прислуга еще:
садовник, привратник, три горничных, кухарка, ключница...
Завтракать он отказался - решил дождаться Элис. Она должна была
появиться с минуты на минуту - не так далеко от центра города до окраин, а
на Змеиный холм все равно не подняться. Очень густо зарос он чертополохом,
ежевичником и шиповником. Сорный лес. Ценного дерева там нет, зато
процветает разная колючая дрянь. Специально захочешь, и то так от людей не
отгородишься. Хотя слазать в развалины было бы интересно. Взять топорик,
одежду поплотнее. Может, брезентовая куртка-целинка выдержит здешние
колючки?
- Не торопится она, - заметила мать, прекрасно понимающая взгляды,
которые Курт бросал в окна, - по опушке, наверное, бродит, ежевику щиплет.
Здесь ягоды ранние. А Элис твоя, сразу видно - дитя большого города, ей
дикие ягоды и видеть-то раньше не приходилось.
- Во-первых, не моя, - с достоинством уточнил Курт, - во-вторых, ты-то,
сама коренная москвичка, много о ягодах знаешь?
- Я полтора года служила на Украине, - напомнила Варвара Степановна.
- Ага, - осклабился Курт, - в Харькове. А там яго-од...
В конце концов, решили не ждать. Сели за стол. Курт с некоторой опаской
поглядывал на прислуживающую за завтраком пожилую даму. Горничную? Кухарку?
Экономку? Да пес их разберет! Честно говоря, не на такую атмосферу
рассчитывал он. Думалось, несмотря на все письма, о маленькой столовой, о
клетчатой красно-белой скатерти, как дома, в Москве. И мать сама наполняет
его тарелку...
Но тут зазвенел колокольчик - где-то далеко, в холле. А вскоре
появилась еще одна горничная, - на сей раз уж точно горничная, - и доложила,
сложив руки на белом фартучке:
- Госпожа Гюнхельд, господин Гюнхельд, к вам госпожа Ластхоп.
С появлением гости Курт почувствовал себя свободнее, тем более, что
сама Элис не смутилась официальной обстановкой и прислугой в фартуках. Когда
она вошла, он встал, отодвинул для девушки стул перед третьим прибором.
- А я, представляете, зря грозилась насчет завтрака, - Элис обращалась
вроде бы к нему, но смотрела на Варвару Степановну, - извините, что
доставила хлопоты.
- В вашем возрасте, милая, сколько бы ни съел, всегда можно еще
чуть-чуть. Я не буду заставлять, но надеюсь, хотя бы блинов вы попробуете?
Курт, вот твои любимые, с мясом. Элис, возьмите вот эти - маленькие,
налистники. Таких вы в своей Америке не найдете.