"Наталья Игнатова. Охотник за смертью" - читать интересную книгу автора

- Альгирдас.
- Альгирдас, - кивнул бродяга, - почти тезка. Боги будут любить его,
как думаешь? Ты ведь возьмешь его, Старший?
- Я возьму его.
- Мне сейчас начинать рассказывать во всех землях о награде, полученной
Оржелисом от богов? Или подождать лет пятнадцать, пока награда подрастет?
- Оржелис уже нашел кормилицу для сына? - невозмутимо спросил
наставник.
- Нет. Только для дочери.
- Что ж, скажи ему, мы с Альгирдасом вернемся через год.

Про Ниэв Эйд знали немногие. Но школа за гранью тварного мира была
словно шило, которое не спрячешь в мешке, и даже не зная, почти все, кто
служил богам, догадывались о ее существовании. Каждый год священные стены
Ниэв Эйд покидали особенные люди, каждый год наставники школы забирали к
себе новых учеников, и любой жрец, которому приносили отмеченного богами
младенца, знал, что именно этот ребенок спустя двадцать лет может вернуться
бессмертным.
Впрочем, забирали не всех. И большинство детей погибали пред ликами
богов, потому что наставники не находили в них ничего необычного.

- Так тебя вырастил Син? - Орнольф с Альгирдасом бросали камни в
мишень - крутящуюся на шнурке медную тарелку. Та отзывалась на каждый удар
коротким звяканьем, и Альгирдасу не составляло труда попадать в цель снова и
снова. Даже у Орнольфа не получалось так здорово. Лишний повод задуматься о
том, что зрение, порой, только мешает.
- Нет.
Три камешка один за другим ударили точно в центр - слепой мальчишка
четко знал, когда тарелка повернута к нему плоскостью.
- Меня вырастили напополам, Син и мой отец. Так же, как тебя, как всех
здесь. Я ведь буду Старейшим, конунгом по-вашему, и должен жить на своей
земле.
Как всех здесь - это точно. До десяти лет каждый, кто приходил в Ниэв
Эйд, обучался у своего наставника, только Орнольф не слышал, чтобы Син лично
учил кого-то. Хотя он и не интересовался. Во всяком случае, это многое
объясняло, например то, как здорово Эйни выучился драться.
Конечно, каждого из них учили по-своему. Орнольф, хоть он порвись, не
сможет так скакать и кувыркаться. Не для него это - бегать по стенам и
древесным стволам и почем зря лупить врага пяткой в нос. Зато Орнольф один
раз стукнет рукой и проломит самый крепкий череп. Каждому свое. А вслепую их
всех учили биться и стрелять на слух, на шорох, на звон комариных крылышек в
темноте... У Хельга получалось лучше, ну так он привык. И все равно против
Жирного Пса, против псиной стаи один маленький слепец не выстоял бы, хоть
завяжи глаза им всем.
Всю жизнь в темноте. Всегда. Нет, даже думать о таком не хочется.

А жизнь делилась надвое. И одна ее часть была полна... красок.
Альгирдас понятия не имел, какими бывают краски, просто других слов у него
не находилось. Краски. Цвета. Видеть... Как еще объяснить то, что окружало
его, пока он жил у наставника Сина? Разноцветные яркие нити, ленты, розетки,